Бремя страстей - [36]

— Неужели ты и вправду сгораешь от же­лания?

— С тобой? — Она подняла брови и удив­ленно поглядела на него из-под растрепанной шапки волнистых рыжих волос.— Всегда.

Губы Деррика чуть раздвинулись.

— Тогда докажи это.

— Что?

Деррик недобро прищурился.

— Докажи мне это, Фелисити,— повторил он, приподнял ее и посадил к себе на грудь.— Покажи, на что ты способна.

— Я… я не понимаю…

— Отлично понимаешь. Заставь меня за­хотеть тебя. Да так, чтобы я и думать не мог о другой женщине. Покажи, что в тебе особенного.

Он щелкнул резинкой ее трусиков по живо­ту, и Фелисити чуть не подпрыгнула от неожи­данности затеи. Подцепив указательным паль­цем лифчик, он притянул ее к себе так близко, что нежные соски ощутили его дыхание сквозь тонкое черное кружево.

— Заставь меня почувствовать то, что чув­ствуешь ты. Превратись в грязную шлюху.

— Но я… я люблю тебя,— дрожащим го­лосом взмолилась она. Деррик пугал ее, когда становился таким. Казалось, он отчаянно ждет чего-то… чего-то большего, чем она может ему дать.

Деррик откинулся на подушки, заложил руки за голову и поглядел ей в глаза.

— Хорошо. Тогда докажи это,— непре­клонно сказал он.— Ну же, детка. Трахни меня.

К счастью, луна не заходила за облака, и видимость была прекрасная. Кэссиди пригну­лась к шее Реммингтона и пришпорила его. Она не стала седлать коня и теперь сжимала коленями его крутые бока. Резвый жеребец закусил удила и помчался по сухой траве, стуча копытами и оставляя за собой облако пыли. Ветер свистел в ушах Кэссиди, развевая ее волосы и выжимая слезы из глаз.

Она знала, что скакать галопом в поле, покрытом сетью мелких оврагов, довольно опасно, но ей было все равно. Хотелось только одного: изгнать из воспаленного мозга воспо­минание о целующихся Брига и Энджи…

Она носилась по бесконечным полям, пока не почувствовала, что Реммингтон тяжело задышал. Осадив коня, она разрешила ему ша­гом пройтись по густой дубовой роще. Здесь, вдали от ранчо, вдали от людей, ночное небо казалось бездонным черным океаном, испещ­ренным миллионами мерцающих огоньков.

Реммингтон грыз мундштук, тряс головой и звенел уздечкой, всем своим видом показы­вая, что хозяин здесь он, однако Кэссиди не обращала на это внимания. Благодаря стара­ниям Брига жеребец стал более послушным, но норов его остался прежним, и Кэссиди пыта­лась не подпускать его к зарослям колючего кустарника, боясь, что Реммингтон снова сбро­сит ее. Боль в плече еще давала о себе знать, и девушка не хотела рисковать.

— Вперед! — скомандовала она, щелкнув языком, и направила лошадь по заросшей жи­молостью тропинке, где запах травы смеши­вался с запахом стоявшей в воздухе пыли. Кэссиди закашлялась. Тропа вела к неболь­шому холму, на котором все еще высились развалины заброшенной лесопилки. Потрепан­ные непогодой постройки гнили; окна были давно выбиты; навесы, под которыми когда-то бревна распиливали на доски и горбыль, про­валились. Жизнь здесь кипела много лет назад, когда в округе еще не повырубили все леса и не пересох старый пруд. Высохший пруд, плос­кий, как блин, протянувшийся более чем на полмили, и был ее целью. Лошадь могла там скакать галопом по идеальной гладкой рав­нине, не боясь провалиться в кротовую нору или зацепиться за не видное в высокой траве бревно.

— Давай-ка,— сказала Кэссиди, снова при­шпоривая Реммингтона пятками.

Жеребец по­виновался и понесся вперед с такой бешеной скоростью, что у всадницы захватило дух. И опять слышался свист буйного ветра в ушах, а резвый конь все мчался и мчался вперед, сгибая и разгибая длинные ноги, и копыта глухо стучали по пыльной равнине в унисон с дикими ударами ее сердца.

— Вот так,— прошептала она, когда ло­шадь стрелой пронеслась через старый пруд.

У дальнего берега возвышалась заросшая тра­вой дамба, которую построили когда-то, что­бы защитить пруд от вздувавшейся в поло­водье реки. Кэссиди потянула повод и затаила дыхание. Реммингтон послушался и повернул. Издав ликующий крик, она послала коня впе­ред, и тот снова галопом понесся через рав­нину.

Радостное возбуждение охватило девушку, когда она окинула взглядом залитые лунным светом поля. Слезы туманили ей глаза. Она забыла обо всем на свете, кроме могучего су­щества, напрягавшего мышцы и все быстрее скакавшего вперед, наперегонки с ветром.

— Быстрее! Быстрее, дьявол!— кричала Кэссиди; ветер свистел в ее ушах, земля летела из-под копыт коня, сердце готово было вы­рваться наружу. Она чувствовала, как шкура жеребца покрывается потом, как тяжело он дышит. Наконец на краю пруда она придер­жала его и пустила шагом по поросшему ку­старником берегу. Они остановились у разва­лин лесопилки.

— Хороший мальчик,— приговаривала Кэссиди, поглаживая шею взмыленного жереб­ца.— Умница. Самый умный и красивый конь на свете…

Она соскочила наземь. Чертополох больно царапал щиколотки, но Кэссиди едва замечала это. Как только Реммингтон почувствовал, что освободился от всадника, он тотчас же зафы­ркал и попытался встать на дыбы. Сильно тряхнув головой, конь резко рванул уздечку из пальцев Кэссиди, и плечо девушки обожгло огнем.

— Эй, стой! Тпру! — приказала она и, ста­раясь не обращать внимания на боль, метну­лась вперед.