Бравая служба - [2]

— Ну-ка дай посмотрю, — сказал Резерфорд, взял список и начал читать вопросы.

— Это надо посмотреть в справочнике, это глянуть в другом справочнике, это в учебнике посмотреть можно, — тихо бормотал великий ученый, читая вопросы к претендентам на место лаборанта в одной из своих лабораторий. Прочитав все, он вернул список своему помощнику и горько заметил: — Меня бы ты на работу точно не принял…

Это, конечно, шутка — но в каждой шутке есть доля правды. Раньше образование минимум на пятьдесят процентов сводилось к выучиванию. Сейчас зубрежкой занимаются только дети до десяти лет, с целью общего развития. Образование нынче включает в себя не столько знания (выучить при помощи трикетов разного уровня и вида можно все), сколько умение этими знаниями пользоваться. Так что теперь начальное образование дети получают одинаковое, далее выбирают колледж и в течение года получают начальное высшее. Потом они должны отработать пару лет «молодыми специалистами», и далее решить для себя — их ли это дело на всю оставшуюся жизнь. Если выбор молодых людей устраивает — они идут совершенствоваться дальше, получая полноценное высшее.

Раньше, говорят, дети сразу после школы шли в институты и получали полное высшее образование. В результате потом по специальности начинали работать меньше десяти процентов выпускников — и это считалось нормальным явлением! Это получается, девяносто процентов времени преподаватели в институтах просто тратили зря? В голове такое ужасающее расточительство не укладывается. Ладно, преподаватели (хотя я бы при такой отдаче работать отказался наотрез), но и сами дети пять-шесть лет жизни упорно получали знания, которые им просто не нужны! Странно был тогда мир устроен. Ну, может у меня сведения неполные, утверждать не буду — давно все было, сейчас об этом историки такого понапридумывают…

По спортивному направлению дочь в свое время решила не идти, ее мама (моя бывшая жена) надавила авторитетом на ребенка и девочка закончила колледж по менеджменту. Вот теперь мы вместе с ней и мучались, выбирая будущую любимую работу.

— А что твое увлечение мерчендайзингом? — вежливо поинтересовался я, на самом деле смутно понимая, что означает это понятие.

— Пап, нет такого слова, — улыбнулась дочь, снисходительно относясь к моей плохой ориентации в современных реалиях. — Это должность такая в отделах продаж — мерчендайзер.

— Ясно, — хлопая глазами, сказал я и сделал вид, что увлеченно дегустирую чай. Но потом не выдержал и спросил: — А что там с треш-логистикой?

— Да тоже не по мне, — задумчиво ответила дочь, по счастью не спросив меня, знаю ли я что такое «треш-логистика».

«Это, наверное, такая логистика по трешу. Хотя, что такое „треш“, и зачем о нем надо думать — непонятно. Или думают, вроде, логисты, а логистики прокладывают маршрут?» — пришла в голову странная мысль и мы с Ариной замолчали, попивая вкусный чаек и предаваясь тяжелым мыслям.

— И супервизором быть не хочу, да и супервайзеры мне не по душе… — пробормотал мой ребенок, нахмурив бровки.

— Понятно, — солидно покивал головой я, в душе искренне надеясь, что сделал подобающее выражение лица и по мне сразу видно — этот человек хорошо разбирается как в «супервизорах», так и в «супервайзерах» (того, кто придумал такие неудобопроизносимые названия — прибил бы к офисному стулу собственноручно, хоть я и не сторонник физических расправ).

— Пап, мне конечно перед тобой очень неудобно, но я по делу пришла, — наконец решилась Арина, как будто я по ней и так не видел, что она очень хочет что-то у меня попросить.

— Да ладно, доча, все нормально, — улыбнулся я. — Сколько тебе надо на этот раз?

— Нет, пап, деньги мне сегодня не нужны, — серьезно ответила девочка и взглянула на меня моими же глазами (как из зеркала сам на себя взглянул).

— Говори уже, не томи, — тут же растаял я, подумав: «Я люблю свою дочь».

— Мне можешь помочь только ты, — сказала Арина, и я очень удивился, когда понял — к этой речи она готовилась и даже репетировала ее перед зеркалом — а значит, предстояло что-то очень серьезное с ее точки зрения (обычно она репетирует перед зеркалом только деловые выступления, отношения с единственным отцом в эту категорию до сего момента не входили ни разу).

— Заинтриговала, — сразу погрустнел я, почуяв неладное и, пытаясь оттянуть неизбежное, предложил: — Может еще чайку?

— Пап! — укоризненно нахмурился мой ребенок.

— Все, понял, — тяжело вздохнул я. — Говори уж…

— Не хочу я работать в офисе! — решительно сказала Арина.

— И это я уже понял, — грустно пробормотал я.

— Я хочу быть… — тут дочь сделала паузу (я в страхе затаил дыхание), сверкнула очами и выдала: — Магом!

— Уф, слава богу! — не сдержал я облегченный выдох, так как я очень боялся того, что Арина скажет: «Джисталкером!». Потом до меня дошло, какое слово сказала дочь, и я поперхнулся чаем.

Когда суета на лоджии, сопровождаемая стуком по моей спине (вот у дочери рука тяжелая, я вам доложу!), закончилась и я смог привести себя в относительный порядок, мы снова вернулись к неспешному беззаботному времяпрепровождению, а разговор тем временем пошел на новый виток.