Братство тибетского паука - [29]

Лицо психиатра мгновенно изменилось. Так меняется охотничий пес, заслышав рожок псаря. Доктор Рихтер привстал и стал рассматривать профиль Огаста:

У вас интересный череп, молодой человек… — он легко коснулся пальцами затылка Гасси. — В вашей семье есть духовидцы?

Кто?!

Медиумы, хотя не обязательно, — уточнил медик. — Понимаете, психика очень тонко организованная штука, но изначально зависит от физиологии. Таково мое мнение как ученого-материалиста. Существуют некоторые качества, которые даны человеку от рождения, которым нельзя научить, чтобы там ни говорили мои коллеги, склонные к пустым философствованиям. Как врожденные качества будут развиваться и к чему приведут, зависит от множества случайных факторов, это скорее сфера социальной биологии. Ну что, припоминаете среди родни людей с выраженными необычными способностями — например, фотографической памятью или необыкновенно высокой скоростью чтения? Возможно, с экстравагантными привычками или фобиями? Хотя бы со склонностью к мигреням?

Можно было ответить доктору, что он сам хоть и не имеет привычки писать исключительно зелеными чернилами, как легендарный Мистер Си адмирал Камминг[27], но всегда спит на шелковых простынях, поскольку до обмороков пугается пауков, — считается, что пауки не могут ползать по шелку. Еще он ужасно боится всяких инфекцией, заматывается шелковым шарфом почти до бровей, если приходится навещать знакомых, подхвативших инфлюэнцу, и моет руки по сто раз на дню; с тех пор, как узнал, что микробы чумы и моровой язвы могут веками жить между пергаментных страниц, читает старинные книги исключительно в перчатках! Точнее сказать, листает — ему достаточно только просмотреть книгу, чтобы воспроизвести потом содержание любой страницы с точностью до запятой.

Но речь шла не о нем, а о его родственниках, и Огаст с грустью ответил:

Не знаю, доктор. Я вырос в приемной семье.

Сочувствую. Могу посоветовать самое лучшее, самое надежное лекарство… — эскулап вручил ему свою фляжку, но, не закончив фразу, бросился к окну: там темнота расслоилась, перерезанная лучами фар, надсадно завизжал клаксон, и к дому подкатило сразу несколько автомобилей.

Похоже, прибыл инспектор, — доктор Рихтер принялся разминать длинные паучьи пальцы, суставы сухо пощелкивали. — Пойду, иначе наговорят про меня Бог весть что…

Шум разбудил мисс Львову, она поднялась с кресла, зябко кутаясь в шаль, поправила выбившийся из прически локон и растерянно улыбнулась.

Я, кажется, уснула… Извините, мне очень неловко.

Ну какие могут быть извинения, мисс Львова, вам просто повезло! Я сегодня точно глаз не сомкну всю ночь, — Огаст уже захлебывался в дурных предчувствиях. — Если вообще смогу когда-нибудь уснуть!

Знаете, я могу вам помочь, то есть не я, конечно. Знаете, графиня скверно спит когда меняется погода, ее тоже мучают кошмары. Доктор Форестер выписал ей успокоительное. Очень эффективное средство. Давайте, мистер Картрайт, я налью вам несколько капель, прямо сюда, во фляжку? — щеки Анны покраснели, и она поспешно добавила: — Уверяю, леди Делия сама обязательно предложила бы! Она всегда предлагает мне взять немного для мамы, а нескольких капель вообще не заметит. У нее доброе сердце — просто ей сейчас не до нас… До нас вообще никому нет дела — идемте, идемте скорее…

Снизу доносилось хлопанье дверей, шум и голоса.

Княжна Анна грациозно склонила голову — проверила, нет ли кого поблизости, и нежной ладошкой коснулась его запястья, Огаст не нашел сил воспротивиться. Девушка увлекла его за собой, быстро цокая каблучками.

Они поднялись на второй этаж, юркнули в крошечную комнатушку, располагавшуюся в самом конце сумрачного коридора. В нос ударил запах старомодной фиалковой воды, мисс Львова прикрыла дверь и щелкнула выключателем. Тусклая лампочка осветила громоздкий комод, из тех, в которых держали приданое девицы во времена благословенной королевы Виктории; совсем древний и громадный, как кладбищенский склеп, сундук, на котором были вперемешку уложены пыльные обувные и шляпные коробки.

По всей вероятности, комнатушку отгородили от будуара тонкой стенкой, чтобы использовать как гардеробную или кладовку. Отсюда было прекрасно слышно, что происходит в соседней комнате. Графиня кого- то отчитывала в полный рокочущий голос: за то, что не послушался ее, опять наплевал на ее предостережение! Она ведь не шутит — здесь постоянно происходит одно и то же! Ничего не меняется: так было и пять лет назад, потом — три года. То же самое случилось в прошлом году…

Судя по голосу, собеседником леди Делии был мужчина: то ли он находился слишком далеко от перегородки, то ли говорил слишком тихо — слов было не разобрать, — но джентльмену удалось здорово разозлить хозяйку дома. Леди стала кричать: что значит по-другому? Все было именно так! Нет, оползень ничего не изменит! Трупов тогда не нашли, и сейчас никто ничего не найдет, их никогда не находят! Зыбучие пески берут свое, он должен ей поверить: она знает, она видит, она медиум…

Мисс Львова взяла с комода связку ключей, открыла притулившийся в углу двухдверный шкаф — между стопок скатертей и постельного белья пряталась большая аптечная бутыль из темного стекла. По пожелтевшей этикетке расползлись чернильные буквы: «Laudanum»