Шукк тяжело забрался в развилку уродливо изогнутой сосны и устроился там поудобнее. Хансен услышал, как он по-домашнему уютно откашлялся, прежде чем достать из кармана куртки ночной бинокль и поднести его к глазам. Несколько дней подряд шли дожди, почва насквозь пропиталась влагой, и пахло вокруг прелью и можжевельником. Лёгкий ветерок проносился над лесом, стряхивая с кустов и деревьев мелкие капли. Как всегда, Хансену показались непереносимо долгими эти минуты ожидания. Наконец Шукк чуть приподнял руку.
— На полосе… — прошипел он сквозь зубы.
В ночной тишине были отчётливо слышны шаги пограничников, там, по другую сторону полосы. Пограничники говорили о чём-то. Подошли ближе. Теперь можно было расслышать отдельные слова, что-то про недавний футбольный матч… Но вот они прошли, не слышно ни слов, ни шума шагов. Ещё несколько минут ожидания. Шукк снова поднял правую руку, и Хансен бесшумно двинулся вперёд. Он ловко пробирался сквозь кустарник, старательно избегая прикосновения к мокрым сучьям. Ещё несколько шагов, и Хансен вышел на опушку. Справа тянулась колючая проволока, за ней десятиметровая вспаханная полоса и как бы предупреждающая об опасности рука — яркий щит с надписью:
ВНИМАНИЕ! ПОГРАНИЧНАЯ ЗОНА!
За последние три года Хансен пересекал границу не менее двенадцати раз. И неизменно им овладевало неприятное чувство: будто кто-то следит за ним. А Хансен здесь знал каждый куст и каждую кочку. Для него было ясно: дело тут не в страхе. Он смог при несколько других обстоятельствах убедиться в своём бесстрашии. Да и сегодняшнее задание было не из самых трудных.
Хансен опустился на колени у лохматого куста ежевики — таких же кустов с сотню или больше росло на опушке — и раздвинул листву у самой земли. Под корнями куста зияло отверстие дренажной трубы. Чёрное, как тушь; крысиный ход, да и только… С трудом Хансен протиснул плечи в отверстие трубы. И отверстие было мало, и Хансен был широкоплеч. Шумно сомкнулись за ним ветки кустарника, брызнули сверкающей росой на зелёный мох, и всё затихло.
…Шукк устроился в развилке сосны совсем уютно. Для той лисьей норы, в которую залез Хансен, он, слава богу, был слишком толст. Здесь же Шукк был вне опасности. Время от времени он подносил к глазам бинокль и спокойно осматривал местность по другую сторону границы. Что бы там ни произошло — наплевать! Он без всякого труда сменит место наблюдения, вот и всё. На мгновение ему показалось, что он похож на беззаботную птичку, чуть что — прыг-скок — и на другую ветку. Шукк даже улыбнулся.
Потом ему в голову полезли разные мысли, и среди них одна, посещавшая его и раньше: до чего же просто можно было бы избавиться от этого Хансена. Из всех своих «конкурентов» Шукк недолюбливал его больше всех. Избавиться раз и навсегда… Вот сейчас свистнуть, да погромче, как раз в момент, когда голова этого Хансена вынырнет из трубы по ту сторону границы. Назад Хансену путь будет отрезан, а у этих молодых пограничников чертовски быстрые ноги. И ни одна мышь не пискнет, кто кому или кто о чём тут посвистывал, когда он один вернётся в Вюрцбург.
А, всё это чепуха!.. Шукк отогнал эти мысли. И откуда только они появляются? Вероятно, такие мысли неотделимы от его проклятой профессии.
А Хансен тем временем уже был на условленном месте. Пожилой человек в тёмно-зелёном костюме лесничего сделал ему знак рукой. Хансен подошёл ближе, и человек этот, даже и не поздоровавшись с ним, протянул ему бумажный пакет.
— Целая библиотека, — прошептал он. — Надеюсь, будете довольны.
— Хотелось бы надеяться… — Хансен спрятал бумаги и протянул человеку в зелёном пачку денег, скатанных в тугой ролик и перевязанных резиновой лентой.
— Что с Ледерманом, что со Шнее? Не узнали? Третье свидание прогуляли.
Лесник недовольно пожал плечами.
— Получили повышение, вероятно, — сказал он.
Какую-то долю секунды они смотрели друг другу в глаза, потом Хансен подмигнул леснику.
— Боитесь? — спросил он.
— Бояться буду завтра, сегодня — нет. Вот так! — и оскалил зубы.
— Ну ладно. Слушайте последний боевик на этой неделе. Если Джульетта пошлёт привет Ромео, то тридцать часов спустя здесь будет один человек.
— Джульетта… Ромео… — повторил лесник.
— Да, и как обычно… Вывести только из пограничного района. Больше ничего. Есть вопросы?
Лесник взглянул на часы, отрицательно качнул головой.
— Вам пора испариться, Хозяин. Ни пуха ни пера!
* * *
Тёмно-серый «форд» мчался по шоссе. Машина была первоклассной, и Шукк вёл её с явным наслаждением. Искоса посмотрел на Хансена. Тот сидел усталый и мрачный. «Застудил пупок в своей дренажной трубе», — подумал Шукк и спросил:
— Что, холодно?
Хансен не ответил, и Шукк обиделся.
— Послушайте, Хансен, — заговорил Шукк с ехидцей, — вы, конечно, начальство. Волею майора Коллинза… Но иногда, знаете ли, следует и с рядовыми поболтать. Большие люди тоже иногда снисходят. В одной лодке мы сидим, Хансен, в одной лодке, думается мне… Что, заморозил брюхо в этой проклятой трубе?
Хансен достал сигарету, закурил. С силой выдохнул дым на ветровое стекло.
— Чего, чего, а воды там хватает, — пробормотал он.
![Будни контрразведчика [иллюстрации]](/storage/book-covers/c2/c2a004fe8bf379ad9e00381bb3966b9dd3601c4c.jpg)
