Братство охотников за книгами - [52]

Теперь такой момент представился Вийону. Именно здесь, в этом уголке пустыни, провидение назначило встречу, которую до сих пор он изо всех сил старался отсрочить. Но какова бы ни была причина встречи лицом к лицу с самим собой, встречи, к которой толкал его Авиафар, Франсуа не намерен был отступать. Напротив, он видел возможность получить нежданную награду. После освобождения из тюрьмы Шатле его бросало из стороны в сторону, влекло куда-то по воле волн, он не мог плыть против течения. Да, следовало признать, что в нем силен дух авантюризма. Но любой авантюрист достоин этого названия, только если сам прокладывает и удерживает курс. Его нельзя сбить с дороги, он не должен быть в плену у неведомых земель, по которым путешествует, и у прекрасных чужестранок, которых он встречает на своем пути. И уж конечно, его не захватывают в плен туземцы.

*

Авиафар достал флягу из тыквы, сделал глоток воды и неожиданно распрощался. Он пообещал вернуться завтра на рассвете и отвести Вийона к Гамлиэлю. Раввин, выехавший из Цфата, должен был этим вечером добраться до Мертвого моря. Франсуа не успел ничего ответить. Молодой человек удалялся, перепрыгивая с камня на камень, низко пригибаясь к земле, стараясь удержать равновесие, правая рука была вытянута вперед, будто хваталась за невидимые поручни. Его тень стелилась позади, искривленная камнями, словно баклан, качающийся на волнах. Он углубился в высохшее русло реки, на мгновение показался, а затем окончательно исчез среди песков.

*

Воспламенив небо последним алым залпом, солнце скрылось за плоскогорьем, как часовой, спешащий покинуть пост. Колючий ветер тут же выскочил из берлоги, где он сидел весь день, притаившись, дожидаясь момента, чтобы наброситься на беззащитные дюны, на чахлые деревца, предоставленные своей судьбе. Он завывал в узких оврагах, словно это были трубы органа. Франсуа смотрел, как мрачнеет небо. Нельзя было сказать «спускалась ночь», как в Париже или где-нибудь в Шампани. Она здесь не спускалась, а поднималась. Она изливалась из черной бездны Мертвого моря, медленно растекаясь по песку, как чернила по бумаге. Одна за другой зажигались звезды, четкие и резкие. Они не трепетали робко в легкой дымке, рассыпанные среди верхушек деревьев. Они простирались бесконечно, разворачиваясь подобно армаде.

Золотистый отблеск привлек внимание Франсуа. Сидя на корточках перед скудным огнем разожженного веточками очага, Айша обжаривала шарики из гороховой муки, пропитанные оливковым маслом. Подцепив один из них, самый поджаристый, с коричневатой корочкой, она посыпала его тимьяном и протянула Франсуа. От этой внезапной близости оба почувствовали неловкость. До сих пор Айша и Вийон только подтрунивали друг над другом под взглядами спутников: Мусы, Колена, Гамлиэля, Авиафара. И вот теперь они сидели рядом, как жених и невеста накануне свадьбы. Они проведут ночь вместе, в этом никто не сомневается. Кроме них самих.

Айша поднялась первой и, взяв Франсуа за руку, повела к постели. Франсуа на мгновение остановился в нерешительности. Может, она выполняет распоряжение раввина?

Снаружи к завываниям ветра присоединился вой шакалов. В сумерках расстилалась Святая земля, и звездная ночь приняла ее дар.

*

Когда наступило утро, Франсуа поднялся, стараясь не разбудить Айшу. Он сел за стол, спиной ко входу в пещеру. При бледном свете зари осторожно, стараясь не шуметь, развернул лист пергамента, достал чернильный прибор и перо. Впервые со дня своего отъезда из Парижа Вийон принялся писать.

Над Флоренцией тоже поднялось солнце, но небо было затянуто облаками, а в воздухе чувствовалось приближение грозы. Быстрый ливень застучал по мостовой, весело брызгая грязью на туфли прохожих, спешивших укрыться под портиками домов. Женщины кричали и смеялись, устремляясь под аркады улицы Пор Санта Мария, где владельцы лавочек ждали их, стоя на пороге. Если дождь закончится нескоро, значит, они что-нибудь купят. На Понте Веккьо, в который били шумные волны Арно, торговцы и разносчики, кляня плохую погоду, прикрывали товары кусками промасленной ткани.

В отличие от Колена, тайно отправившегося в Париж, Федерико был гордым обладателем собственного дома. В то время как кокийяру приходилось предпринимать бесконечные меры предосторожности, чтобы обмануть бдительность папских осведомителей, флорентинец возвещал всем и вся о своих последних находках. Он давал бой в самом сердце Флоренции, на торговой улице.

После своего возвращения Федерико богател буквально на глазах. Пузатые нарядные банкиры, дамы со сложными прическами, украшенными жемчугом и вуалями, вырывали друг у друга старинные книги и, сами того не осознавая, распространяли самые смелые теории, самые безрассудные идеи, самые рискованные доктрины. Будет чем поразить гостя: можно, открыв ящик стола, предъявить какое-нибудь таинственное сочинение, не раскрывая при этом источник его приобретения, дабы не навлечь гнева инквизиции. Эти библиотечные «заговорщики», взволнованные и возбужденные, перелистывали компрометирующие, подрывающие авторитеты страницы, даже не читая, но именно они, а не строгие университетские профессора распространяли новую философию в парадных комнатах и залах, не считаясь с запретами цензуры. То, что начиналось как тайное, запретное течение, становилось повальным увлечением. Представители знати украшали свои дворцы лучшими изданиями «Герметического корпуса» и речами Демосфена, чтобы не отставать от моды и блистать при дворе, к большой досаде своих духовников.