Брат, Брат-2 и другие фильмы - [39]
— Звать-то как?
— Трофимом.
— А я — Оля.
— А чего они тебя как-то по-собачьему?
— А тут всех так. Господа любят, когда по-французски.
— И я тут, давеча, одного видел. Чудной такой… Стоит с ящиком и ручку крутит…
Трофим осекся — видно, вспомнилось опять, что сам он недочеловек теперь. Сидит тут с павшей девкой да про французов каких-то говорит.
— Порты сымай, — просто сказала она.
— Чего? — встрепенулся Трофим.
— Порты сымай, говорю.
Он сбросил зипун, стянул сапоги, быстро скинул порты, аккуратно сложил их на зипун и снова сел, глядя на нее. Веселая искорка пробежала у Оли в глазах. Чудной какой-то был этот мужик. Вот сидит теперь в подштанниках и пялится на нее. Может, глупый, а может, робеет. Но все же чем-то приглянулся он ей — совсем не то что господа эти или студенты.
— Ты чего? — едва улыбаясь, спросила она.
— Брата младшого зарубил, — сказал он, доверчиво глядя ей в глаза.
— Прости, Господи, — сразу поверила Оля, перекрестилась и испуганно посмотрела на него.
— Я к отцу кожу повез, заночевать хотел. А потом думаю: поеду, чай, к утру ворочусь. Гостинцев ребятишкам взял. А она-то с братом. Не чаяли. Я топор в сенях взял и зарубил. — Трофим сказал, и полегчало немного.
— Так ты что ж, в бегах теперь? — спросила Оля.
Трофим пожал плечами. Он как-то про это еще не знал. Она смотрела на него и видела, что не похож он на злодея вовсе, видела, что больно ему очень, и пожалела.
— Ложись скорей, — сказала она, задула лампу и скинула халат. — Я поговорю с мадам, может, дворником тебя возьмет. При мне будешь, — прошептала она в темноте. — Ты поспи, поспи. Чай, умаялся.
Когда постучали, Оля встала и пошла открывать.
— Ты чего, Тимофей Кузьмич? — воскликнула она, заспанными глазами глядя на околоточного. — Случилось чего?
Он грубо отодвинул ее и коротко приказал:
— Хватай его, ребята!
Жандармы метнулись к кровати. Трофим не упирался.
Они стащили его с лестницы и в дверях остановились. Околоточный подошел к худой даме, которая держала на подносе стаканчик.
— Не побрезгуйте, Тимофей Кузьмич, — сладко улыбаясь, с уважением, но с затаенным смыслом, намекающим на прежние отношения, сказала она.
Трофим порывисто оглянулся и взглянул на Олю.
«Эх ты», — говорили его глаза.
Она вышла на лестницу и теперь медленно спускалась вниз, держась за перила, и смотрела на него.
Околоточный опрокинул стаканчик, выдержал паузу, крякнул и осторожно поставил на поднос.
— Благодарствуйте, мадам Монфлер, — расправив усы, сказал он, развернулся и ни с того ни с сего ударил Трофима кулаком в зубы.
Тот не ожидал, пошатнулся и отпрянул назад. Что-то безумное промелькнуло во взгляде, он рванулся вперед, но два рослых жандарма ловко схватили его за руки. Бешенство вспыхнуло в глазах, и ясно стало, что, прояви жандармы слабость, выхватил бы он шашку и зарубил теперь околоточного. Но тот был уверен в своих, размахнулся и с полным правом еще раз ударил Трофима по зубам.
— Ну, ведите, что ли, — сказал он и обернулся, довольный собой.
Буфетчик уже подал мадам поднос с новым стаканчиком. В последний раз сверкнули глаза Трофима, и жандармы увели его. Околоточный выпил так же и так же по-молодецки расправил усы.
— Чего ж теперь будет? — спросила Оля. Спросила не просто так — видно было, что жаль ей Трофима.
— Повесят теперь злодея, — сказал околоточный, развернулся и достойно вышел, никого не хлопнув по заду, с чувством очень хорошо исполненного долга.
Машина промчалась через Троицкий мост, по Кронверкскому проспекту и въехала на территорию киностудии «Ленфильм». Молодой человек взбежал на пятый этаж десятого корпуса и победоносно ворвался в монтажную комнату с надписью: «Вокзалы С.-Петербурга и его пригородов. Производство к/с „Ленфильм“ и Bioskop Film ФРГ».
— Ну что? — озабоченно спросил его режиссер. То, что он режиссер, стало ясно сразу: кто же еще может так значительно повернуться и так невесело спросить: «Ну что?» Но, видно, радость юноши была так велика, что режиссер не смог срезать ее.
— Нашел, нашел, нашел, — весело, загадочно, предвосхищая триумф, сказал юноша и показал коробку.
Спесь с режиссера слетела. Оживилась и пожилая монтажница.
— Ну, давай скорей. Что там?
— Либо Финляндский, либо Николаевский. «Патэ журнал» 1904 год.
— Красногорск?
— Нет, Госфильмофонд Российской Федерации. Усердие плюс личные связи.
Монтажница быстро зарядила. Загудел монтажный стол, и после ракорда появилась белая надпись «L’ARRIVEE DU TRAIN RUSSE», потом замигал перрон с железными столбами и паровозом, который почти сразу остановился. Из первого вагона вышел бородатый мужик в старом зипуне и шапке, с мешком, посмотрел на камеру и подошел, перекрыв собой всю перспективу. Он что-то сказал, нагнулся и посмотрел в объектив, а когда выпрямился, то просто закрыл зипуном своим весь кадр. Когда камера включилась, все тот же мужик стоял чуть слева, но сразу подошел и снова перекрыл кадр.
Режиссер тихо выругался. Когда камера включилась в третий раз, пассажиры уже заканчивали посадку, только у первого вагона стоял человек в форме и что-то говорил мальчишке-газетчику, указывая рукой в сторону вокзала. Мальчишка убежал. Съемка закончилась.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Роман-головоломка. Роман-фантом. И просто — роман о любви в самом жестоком смысле этого слова. Жизнь благополучного бизнесмена превращается в полноприводный ад, как только в ней появляются злая стюардесса, няня-кубинка с волосатыми ногами и японские клерки, добавляющие друг другу в чай крысиную мочу.
Герой романа, бывший следователь прокуратуры Сергей Платонов, получил неожиданное предложение, от которого трудно отказаться: раскрыть за хорошие деньги тайну, связанную с одним из школьных друзей. В тайну посвящены пятеро, но один погиб при пожаре, другой — уехал в Австралию охотиться на крокодилов, третья — в сумасшедшем доме… И Платонов оставляет незаконченную диссертацию и вступает на скользкий и опасный путь: чтобы выведать тайну, ему придется шпионить, выслеживать, подкупать, соблазнять, может быть, даже убивать.
Героиня романа, следователь прокуратуры, сталкивается с серией внезапных самоубийств вполне благополучных и жизнерадостных людей. Постепенно она вынуждена прийти к выводу, что имеет дело с неким самозванным интеллектуальным божеством или демоном, для поддержания собственной стабильности нуждающимся, подобно древним кровожадным богам, в систематических кровавых жертвоприношениях. Используя любые зацепки, действуя иногда почти вслепую, используя помощь самых разных людей, от экстрасенсов до компьютерных гениев, героиня романа на ходу вырабатывает стратегию и тактику войны с непостижимым и беспощадным врагом.
Мелодраматический триллер. Московская девушка Варя, международный террорист Анхель Ленин, бель-гийский авантюрист и старый советский шпион в маске профессора — в огненной и кровавой мистерии на подмостках трех континентов. Революции, заговоры, побеги, чехарда фальшивых имен и поддельных документов, Че Гевара и Сербия, страстная любовь и кровная месть. Все узлы стягиваются вокруг одной даты: 11 сентября отрубили голову Иоанну Предтече, 11 сентября Пиночет взял власть в Чили, 11 сентября Варя лишилась девственности…