Бракосочетание Рая и Ада. Избранные стихотворения и поэмы - [25]

Шрифт
Интервал

Бились в него, разбиваясь, как волны о Франции
                                                        мысы в годину
Битвы с Британией, крови и взора крестьянской
                                                   слезы через море.
Ибо над ним воспарял, пламенея, Вольтер,
                                    а над войском — Жан-Жака
Белая туча плыла, и, разбужены, войнорожденные
                                                                  зверства
Льнули ко грому речей, вдохновленных свободой
                                               и мыслью о мертвых:
«Коль порешили вы в Национальном собранье
                                                  войскам удалиться,
Так и поступим. Но ждем от Собранья и Нации
                                                      новых приказов!»
Стронулось войско железное с огненным громом
                                                   и грохотом с места;
Ждали сигнальной трубы офицеры, вскочили
                                                     в седло вестовые;
Близ барабанщиков верных стояли, скорбя,
                                                     капитаны пехоты;
Подан был знак, и дорос до небес, и отправилось
                                                       войско в дорогу.
Черные всадники — тучи, чреватые громом, —
                                                     и пестрой пехоты
Двинулись толпы — при звуках трубы
                            и фанфары, под бой барабанный.
Топот и грохот, фанфары и трубы качнули
                                                     дворцовые стены.
Бледный и жалкий, Король восседал в окруженье
                                                 испуганных пэров,
Сердце не билось, и кровь не струилась, и тьма
                                                     опечатала веки.
Черной печатью; предсмертной испариной тело
                                               и члены покрылись;
Пэры вокруг громоздились, как мертвые горы,
                                                 как мертвые чаши,
Или как мертвые реки. Тритоны, и жабы, и змеи
                                                                возились
Возле державных колен и сквозь пальцы
                                  державной ноги подползали,
Ближе к державной гадюке, забравшейся
                                           в мантию, дабы оттуда
С каменным взором шипеть, потрясая французские
                                                       чаши; настало
Всеотворенье Всемирного Дна и восстанье
                                               архангелов спящих;
Встал исполинский мертвец и раздул надо всеми
                                                  их бледное пламя.
Жар его сжег стены Лувра, растаяла мертвая
                                                  кровь, заструилась.
В гневе очнулся Король и дремотные пэры, узрев
                                                             запустенье:
Лувр без единой души, и Париж без солдат
                                           и в глубоком молчанье,
Ибо шум с войском пропал, и Сенат в тишине
                                               дожидался рассвета.

АМЕРИКА

Перевод В. Топорова

ПРОРОЧЕСТВО

ПРЕЛЮДИЯ
Видит Уртоны дщерь тенистая Орка в крови.[49]
Носит ему еду четырнадцать пламенных солнц.
Кормит она его: в железном кувшине питье,
В чаше железной яства; косы царевны темны;
Пламенем полн колчан — в руке у нее,
                                                       под рукой —
Лук окаянной ночи, стрелы смертельны — и все!
Большего ей не надо! Неуязвима она,
Хоть и нагая, — тучи ластятся к чреслам ея;
Тьмою стоит безмолвной, звука не ведал язык;
Пробил постыдный час — жаждет объятия Орк!
«Темная Дева, — рек власатый, — отец твой
                                                            сковал
Цепи великие телу — но дух мой парит
В небе орлом свободным, рыскает яростным львом
В горных ущельях, мчится мощным китом
                                                        в глубину.
Волнами всхлестнут, змием вьюсь я к Уртоне
                                                        в чертог,
Члены твои нагие лаской дерзаю обвить
В мыслях! Канадских пустынь пленник, я сохну,
                                                        пленен,
Властны ли цепи Дух мой страсти лишить?
                                                Чуть придешь,
Жадно реву, кровавым взором тебя познаю —
Тщетно! Ты, в тучах скрыта, ложа бежишь моего».
Молча, как страсть безумья, грозно, как ревность
                                                            миров,
Дикие плечи цепи сбросили — подлинна мощь!
Чудные чресла рознял, к лону, ликуя, припал —
Радостно лоно, пышет жаром, и тучи ушли —
Огненный взор его прожег их молчащую глубь.
Девственный крик ответил яростной страсти самца:
«Знаю тебя, нашла тебя, никогда не уйду!
Детище божье, жилец Африки вечно ночной,
Пал ты, даруя мне жизнь в темной юдоли смертей!
Ярость я чую, злость, Америки схватку и стон,
Горесть корней, сцепивших руки в подземной
                                                             борьбе.
Вижу я Змия днесь, в Канаде он слюбит меня!
В Мексике схватит Гриф! И Лев похотливый —

Еще от автора Уильям Блейк
Бракосочетание Рая и Ада

Многие современники считали его сумасшедшим. При этом, правда, добавляли эпитет – гениальный. Своим поведением, своими взглядами, наконец, своим творчеством Блейк никак не вписывался как в обыкновенную людскую среду, так и в художественно-артистическую. Да он и не стремился к этому, весь поглощенный странными, причудливыми видениями. Еще в детстве ему приходилось видеть ангелов, сидящих на деревьях, и даже самого Бога.


Странствие

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Избранное

Сборник посвящен творчеству английского поэта и художника Уильяма Блейка (1757-1827). Предваряет издание очерк В.Жирмунского "Уильям Блейк". В сборник включены произведения из книги "Поэтические наброски", "Песни невинности" и "Песни опыта", стихи разных лет, из "Пророческих книг", афоризмы.


Стихотворения

В этом юбилейном издании, приуроченном к 250-летию со дня рождения великого английского поэта и художника, впервые в России знаменитый поэтический диптих Блейка «Песни Неведения и Познания» сопровождается полным сводом графических листов, сделанных самим автором. Эти иллюстрации в значительной степени дополняют и проясняют поэтический текст.Помимо этого в издании использованы фрагменты других живописных и графических произведений У. Блейка.Все стихи цикла представлены в двух и более вариантах перевода, многие переводы публикуются впервые.Обширная сопроводительная статья и комментарии облегчают понимание английского оригинала.


Песни Невинности и Опыта

Открытие Уильяма Блейка, поэта, художника, визионера, опередившего свое время на целое столетие, произошло лишь во второй половине XIX века: поэты-романтики увидели в нем собрата по духу. К началу XX столетия его творчество получило всеобщее признание. Блейк стал культовой фигурой в кругу английских символистов. Его поэзия по праву заняла одно из ведущих мест в богатейшем литературном наследии Англии. Представленные в настоящем издании «Песни Невинности и Опыта», а также «пророческие» поэмы «Книга Тэль», «Бракосочетание Неба и Ада» публикуются на двух языках, что дает возможность в полной мере оценить неповторимое своеобразие поэзии Блейка.


Английская классическая эпиграмма

Сборник английской эпиграммы в период XVI–XX вв.


Рекомендуем почитать
Песни Заратустры

Другая сторона творчества великого немецкого философа Фридриха Ницше – стихотворения и песни, посвященные Заратустре, поэзия глазами философа, соединение истории, мифа и современности. Философская идея, облеченная в поэтическую форму, создает собственную оригинальную мифологию, наполненную драматическими притчами, ироничными афоризмами и полемикой с другими поэтами.


Тихая моя родина

Каждая строчка прекрасного русского поэта Николая Рубцова, щемящая интонация его стихов – все это выстрадано человеком, живущим болью своего времени, своей родины. Этим он нам и дорог. Тихая поэзия Рубцова проникает в душу, к ней хочется возвращаться вновь и вновь. Его лирика на редкость музыкальна. Не случайно многие его стихи, в том числе и вошедшие в этот сборник, стали нашими любимыми песнями.


Венера и Адонис

Поэма «Венера и Адонис» принесла славу Шекспиру среди образованной публики, говорят, лондонские прелестницы держали книгу под подушкой, а оксфордские студенты заучивали наизусть целые пассажи и распевали их на улицах.


Пьяный корабль

Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренный поэт, о котором Виктор Гюго сказал: «Это Шекспир-дитя». Его творчество – воплощение свободы и бунтарства, писал Рембо всего три года, а после ушел навсегда из искусства, но и за это время успел создать удивительные стихи, повлиявшие на литературу XX века.