Божья коровка - [38]

— Не скажу, — заверил Боря. Нет и вправду: на хрен нужно.

— Ты не думай, я не блядь, — сообщила дама. — Просто с мужем у меня никак.

— Что, любовницу завел?

— Да какая там любовница! — отмахнулась дама. — Просто с этим делом плохо — не стоит как нужно. Он к врачам ходил, но они не помогли. Нет таких лекарств, сказали. Перестал со мною спать, — она вздохнула. — Зато начал ревновать.

— Есть один прием, — сказал ей Боря. — Даже мертвому подымет. Называется минет.

— Как мне мужу его сделать? — спросила дама, когда он посвятил ее в теорию, а потом провел практический урок. — Он ведь спросит: кто такому научил? Сцену ревности закатит.

— Так скажи: подруга рассказала, — предложил Борис. — Ну, с ней другая поделилась. Были, мол, у них проблемы с стояком мужей.

— Что ж попробую, — сообщила вдохновленная заказчица.

Через день она забрала сарафан, только раз его примерив. Даже в зеркало едва взглянула. Извлекла из кошелька купюру в 50 рублей и отдала ее Боре.

— Сдачу принесу, — сказал он и хотел идти на кухню.

— Это все тебе, — ответила заказчица. — Двадцать пять за сарафан, двадцать пять за консультацию. Получилось с мужем у меня, Борис. Он так рад! Столько слов хороших мне сказал! Я давно таких не слышала. Только снова попрошу: молчи!

— Я — могила! — Боря стукнул себя в грудь.

— Ты хороший мальчик, — сообщила дама и ушла.

От заказов остались обрезки ткани — длинные, как ленты, а еще большие лоскуты. Боря почесал в затылке и нашил из них сумочек. Не простых, а поясных. Вспомнил моду 90-х. Сверху вставил молнию, сделал к ним и пояса. Пряжки нужной формы обнаружил в магазине, дырочки на ткани укрепил заклепками из медной трубки — отыскал такую в ящике. Распилил ее на мелкие кусочки, вставил в ткань и расклепал с двух сторон, сделав из гвоздя нужный керн. Лицевую сторону сумочек украсил аппликацией из ярких тканей, изобразив из них цветы. Лучше б вышить, разумеется, только нет для этого машинки. Для начала показал обновки Клаве с Аней. Сумочки и пояса у него немедленно изъяли, перед этим бурно повизжав от радости. А назавтра Борю вызвала директор.

— Клавка чуть работу гастронома не сорвала, — сообщила строго. — Продавцы к ней бегали на сумку посмотреть. Всем понравилась, хотят такие же. Сколько заплатила?

— Три рубля, — соврал Борис.

— Ну, за трешку я бы тоже взяла, — сказала Алексеевна, глянув на него с укором.

— У меня осталась парочка, — поспешил Борис.

— Принеси! — велела Алексеевна.

И Борис принес. Нечто подобное он предвидел, потому сумочки получше, сшитые из фирменной джинсы, оставил про запас. Аппликации на них опять же покрасивше.

— Покупаю обе, — сказала Алексеевна, отсчитав ему шесть рублей.

Через день она ему сказала:

— У меня забрали обе сумки. Одну нужному человеку подарила. А она похвасталась перед другими. Они тоже захотели. А директор торга попросил своей жене. Мне пришлось свою отдать. Сделаешь еще?

— Ткань нужна, — ответил Боря. — Поплотнее чтобы была. Для джинсы — джинса, под другое платье — соответственно другая. Пряжки к поясам пусть сами выбирают, как и молнии в размер. Еще нужны тонкие трубки под заклепки для отверстий. Медные, латунные, из нержавейки. Все зависит от фасона. Для джинсы, конечно, медь подходит лучше. Для другой одежды думать надо.

— Напиши, что нужно, — Алексеевна дала ему листок…

[1] ГорОНО — городской отдел народного образования в СССР.

[2] Якуб Колас и Янка Купала, классики белорусской литературы.

[3] Мова — язык, в данном случае белорусский.

[4] В 60-е годы белорусский язык пребывал в загоне. По желанию родителей школьники могли его не изучать, чем многие и воспользовались. Такова была политика властей. Позже спохватились и предмет ввели обратно, но для многих белорусов-школьников родной язык стал только разговорным, писать на нем они не научились.

[5] Дзякуй (бел.) — спасибо.

[6] Высшее образование в то время в СССР еще не стало таким массовым, как позже, и ценилось очень высоко. На руководящих должностях низового уровня обычным делом было видеть специалиста со средним специальным образованием. Отец автора этой книги, имея за плечами заочный техникум, не один десяток лет проработал главным бухгалтером льнозавода, причем, его не хотели отпускать на пенсию — настолько был хорошим специалистом.

[7] Реальный факт. Неизвестно был ли документ на этот счет, но автор слышал о таком от самих репрессированных или их детей.

[8] В реальности «Журавинку» открыли в 1968 году, но простим автору этот маленький анахронизм. Ресторан, кстати, был так себе, но зато вмещал до 500 посетителей.

[9] Реальный факт. Во многих советских ресторанах существовал подобный дресс-код.

[10] «Восточная песня». Стихи О. Гаджикасимова.

[11] Автор стихов А. Горохов.

[12] ДК — Дом культуры в СССР.

[13] Стихи М. Матусовского.

Глава 8

8.

Как-то незаметно у Бориса появились деньги. Не сказать, чтоб много, но копейки больше не считал. Получал зарплату, выплатили премию, опекун исправно погашал долг. Неплохой доход давало и шитье. На еду он денег тратил мало: подруги приносили мясо, масло, сыр и колбасу. Что-то покупали, что-то доставалось им бесплатно. Сам Борис не экономил и свой вклад в питание вносил. Покупал хлеб, муку и крупы, овощи, чай с сахаром и другой фасованный товар, в который входила и импортная курица. Подругам очень нравилось, как Борис запекал тушку в духовке, нафаршировав блинами, гречкой или рисом. Варил щи, рассольник, суп с мясом. Подруги ели и хвалили. Готовили и сами, но только в выходные — в свои и по воскресеньям. После смены в магазине у них на это не было ни желания, ни сил. Тяжелая работа в гастрономе.