Божиею милостию, Мы, Императрица... - [12]

   - Да что угодно!

   - А вот и нет, такое лицо даже предать суду невозможно, ибо субчик этот молчать не будет, а начнёт всем и везде рассказывать о том, что русские власти его просто похитили!

   - Да и чёрт с ним, с этим судом, - Алексей Павлович хлопнул ладо­нью по ляжке. - Ежели смутьяны создают тайные противоправитель­ственные общества, то и власти должны действовать тайно! Я почему и толкую, брат, о дополнительных полномочиях для "Священной дру­жины". Неужто есть необходимость судить открытым судом терро­ристку Засулич, или того же Плеханова, на котором уже клейма ста­вить негде? Для таких личностей необходим суд тайный, без излишних формальностей, без адвокатов и кассаций.

   - Femgericht по-русски?

   - Почему бы и нет? Если мы будем играть по всем правилам, а ре­волюционеры - вне всяких правил, то мы всегда будем проигрывать, всегда будем опаздывать на два шага! Я шесть лет пробыл киевским генерал-губернатором и по своей должности хорошо знаком с жан­дармскими материалами, потому имею представление о том, какого уровня достигла революционная зараза. Меня не может не беспоко­ить факт распространения так называемого "украинофильства", дви­жение это ширится, а власти органичиваются лишь высылкой и отече­ским внушением. Малороссам внушается, что они, якобы, отдельный

   народ, что малороссийское наречие - это отдельный язык, а не испор-

   ченный поляками русский язык.

   - Что же ты предлагаешь?

   - Я предлагаю возродить все те ограничительные меры, которые

   были в своё время предусмотрены Эмским указом и "Валуевским

   циркуляром". Не просто возродить, но даже усилить! Одновременно провести "защитные аресты" среди лиц, которые ранее были замече-

   ны в украинофильстве.

   Канцлер, до того ходивший по комнате, как маятник, остановился и

   с какой-то хитретцой посмотрел на брата.

   - А ты знаешь, Алёша, может это и верно. Мы привыкли считать всех малороссов частью русского народа, не задумываясь над тем, кто они есть на самом деле. Я ведь немало времени провёл в Круподе-

   ринцах и много общался с тамошними мужиками. Скажу тебе, что

   отличие от той же Тверской губернии - разительное.

   - Это что же, у них по шесть пальцев на ногах? - съязвил Алексей Павлович, одновременно открыл кожаную папку и стал перебирать находившиеся там бумаги.

   - Характер у них иной, если так можно сказать. Кровя иные. Но это и не удиви­тельно, ведь они под поляками пробыли столько вре­мени, что не только язык изменился, но и кровосмешение произошло. Ты ведь не забыл, что польские помещики пользовались правом пер­вой ночи? Так что в жилах какого-либо Грицка или Параски вполне себе может течь голубая кровь Радзивиллов или Потоцких.

   Алексей Павлович рассмеялся и заметил:

   - Ну, если исходить из твоих слов, тогда там течет не голубая шя­хетская кровь, а еврейская. Польские магнаты сами не желали управ-лять поместьями, а приглашали управляющего-жида, который поль­зовался всеми правами, в том числе и правом первой ночи.

   - Ты про то, что когда хохол родился, то жид повесился? - ухмы­ль-

   нулся канцлер.

   - Ты вот лучше по­слушай, что сочинили эти самые мерзавцы, ко­торые выступают за "само­стоятельную суверенную Украину, собор­ную, единую и неразде­лённую, от Сана  до Кубани, от Карпат до Кав­каза, свободную среди свобод­ных, без пана и хама, без классовой борьбы, федеративную по своей сути", - Алексей Павлович обратился к бумагам. - Это цитата из программы так называемого "Братства та­расов­цев", члены которого были арестованы три года назад в Харь­кове. И все они отделались тем, что посидели по году в тюрьме, а по­том их освободили и отправили под надзор полиции, но зубы дракона уже посеяны, и украинофильство процветает не только среди интел­лиген­ции, но и среди наших чиновников. Да что там говорить, если даже Драго­миров, и тот любил привечать у себя малорусских писате­лей, истори­ков и театралов. Ярые украинофилы Левицкий и Стариц­кий были его постоянными гостями, водку пили, в карты играли и вели весьма предосудительные беседы.

   - Не перегибаешь ли ты палку, Алексей? Я слышал, что "защитные аресты" когда-то применяли в Пруссии, но в России то их нет...

   - Вот и плохо, что нет, именно потому у нас открытые враги само­-

   державия разгуливают на свободе, вместо того, чтобы сидеть за ре­шёткой! Мне достоверно известно, что многие малорусские литера­торы нагло игнорируют законы Империи, издают свои произведения на малороссийском наречии за кордоном, в Галиции, в Швейцарии, а власти ничего не могут с ними сделать! Кониского за украинскую пропаганду сослали в Вологду, но теперь он живёт в Киеве и кропает свои книжонки! Тобилевич служил в городской полиции и снабжал революционеров паспортами, за что отделался лишь увольнением от службы, а теперь он тоже литератор и пишет всякую мерзость! С него даже надзор полиции сняли! И ты знаешь, страшно то, что братцы того же Тобилевича, Садовский и Саксаганский, они ведь тоже ве­дут открытую антирусскую пропаганду. А самое большое зло - это могила Шевченко в Каневе!

   - То есть?

   - А вот то и есть, дорогой мой канцлер Империи! Величайшей ошибкой было разрешение перезахоронить Шевченко в малороссий­ской земле! Величайшей! Теперь малорусские интеллигентишки пы­таются сделать из этой могилы своеообразную "украинскую" свя­тыню, а из этого безграмотного покойника, который даже писать гра­мотно не мог, ибо буквы едва осилил, пытаются сделать образ для преклонения! Это невозможно представить, чтобы из алкоголика, ко­торый вечно валялся под забором, из полуграмотного дикаря, теперь лепили икону "украинской само­стийности"!