Божественный лик Византии - [272]

Даже ненавидевший св. Мануила II султан Баязед I (1389—1402) както сказал о нем: «Всякий, кто не знает, что он царь, сказал бы по одному виду, что он царь»[1523]. Султан был не одинок в своем восхищении святым царем – многолетняя поездка св. Мануила II по странам Западной Европы наглядно показала, что попрежнему означал для христианского мира император Византии. Когда 3 июня 1400 г. император въехал на Шарантонский мост, его встречал Французский король Карл VI (1380—1422) со свитой, канцлер, президенты обеих палат Парижского парламента в сопровождении 500 депутатов, три кардинала и 2 тыс. конных парижан[1524].

Не меньших оваций удостоился и император Иоанн VIII, посетивший Венецию в ходе проведения ФеррароФлорентийского собора. В воскресенье, 9 февраля 1438 г., к нему на корабль прибыл дож в парадных одеждах на судне, украшенном золотом. За ним следовало 12 судов, отделанных чуть скромнее, а затем – триера, предназначенная для Римского царя. Все моряки были одеты в специально пошитые костюмы с гермами Республики, а рыцари в великолепных доспехах держали штандарты с гербами Палеологов. Трубили трубы, и толпы зевак заполнили собой все побережье. Дож приблизился к императорской триере, взошел и поклонился василевсу. А когда Иоанн VIII передвигался по городу, гром труб и радостные крики тысяч венецианцев приветствовали его на всем пути следования.

Хотя Константинопольский патриарх являл все более мощную и почти самодостаточную фигуру в Восточной церкви, это не означало, что культ императора – дефензора Церкви и главы церковного управления девальвировался. И древние обязанности царя по обеспечению благочестия в Церкви и охранению веры с него никто не снимал. Слова Иоанна VIII Палеолога о роли царя в управлении Церковью, имеют, без всякого сомнения, общепризнанный характер: «Я являюсь защитником Церкви. Дело защитника Церкви состоит из двух вещей: первое – хранить и защищать догматы Церкви и предоставлять свободу тем, кто хочет говорить в их пользу, а также высмеивать и удерживать любящих споры и враждебным образом противоречащих. Второе – удерживать и сохранять всех наших в единомыслии, чтобы все были согласны в едином произволении и едином помышлении»[1525].

Еще в XI веке греческий историк давал следующее определение Вселенского Собора: «Соборы называются Вселенскими потому, что на них императорскими повелениями приглашались епископы всей Римской империи»[1526]. Но и в XIV—XV вв. никто не сомневался, что именно император вправе созвать новый Вселенский Собор. Когда это попытался сделать Римский папа, он тут же получил отповедь от Феодора II Ласкариса.

«Обрати внимание вот на что, священнейший человече, – пишет царь понтифику. – Из столь многих бывших Соборов, на которых сходились все архиерейски председательствующие в церквах, ни один Собор не произошел по повелению когонибудь из таковых архиереев: ни блаженнейшего папы старейшего Рима, ни патриарха Константинопольского, ни папы Александрийского, ни Иерусалимского, ни иного кого, но все Соборы собирались по царским повелениям. Ибо царь был имеющим власть их созыва, и без царского приказа ничего такого не совершалось. Когда епископы разногласили о догматах, кто кроме самого царя мог бы отличить глаголющих истину? Так что и вновь, если необходимо созвать Собор для исследования истины, должно быть так, и царскими указами сойтись в том месте, где он прикажет. И царь воссядет посреди, чтобы по старому тому обыкновению рассуживать говорящих»[1527].

Дело заключалось не только в проформе – чьим актом будет созван Собор. Не прерывая древней традиции, цари всегда принимали непосредственное участие в догматических диспутах. Чрезвычайно показательны исихастские споры, в которых участвовали и Андроник III, и Анна Савойская, и Иоанн VI. Церковь прекрасно знала, кому обязана победой истины над заблуждением, и потому на Константинопольском соборе 1351 г., поставившем окончательную точку, особо поминался император Андроник III, за 10 лет до этого положивший основание будущего успеха. В соборном акте говорится: «Приснопамятному и блаженному царю нашему Андронику Палеологу, собравшему первый Собор против Варлаама, благородно председательствовавшему Церкви Христовой и оному священному Собору, делами и словами и удивительными изустными речами утвердившему Евангельские и Апостольские учения, вышеназванного Варлаама уничтожившему и отвергнувшему в самих ересях, писаниях и пустословии против нашей правой веры, как блаженно переменившему свою жизнь в сих священных подвигах и о благочестии доблестях и перешедшему к лучшему и блаженному оному упокоению, – вечная память, вечная память, вечная память»[1528].

Содержательное участие в богословских спорах совсем не случайно, поскольку, в отличие от многих патриархов, императоры поздней Византии слыли людьми учеными, благородными и благочестивыми. Не случайно св. Иоанн Дука Ватац, св. Мануил II, мать св. Елена и св. Константин XI были прославлены Церковью. Феодор II был известен письменными трудами: за свой короткий век император оставил большое количество сочинений философского, богословского, политического и риторического характера. Известность получили такие его труды, как трактаты против латинян, обширная работа «Восемь книг христианского богословия» и «Раскрытие космических явлений»