Божественное дитя - [58]

Мадлен сменила имя на Лауру, но все еще частенько забывала об этом. Для тех, кто видел се беременной, она была неузнаваема. Из тучной она сначала стала грузной, а затем просто пухленькой. Из-под обличья неподъемной матроны вновь появилось человеческое существо. Жировая подушка растаяла, обнажив спину, живот и грудь с вполне четкими контурами. Из слоновьих колонн, которые ее и не держали, вынырнули ноги - слегка полноватые, но не лишенные изящества. Заплывшее свиное рыло превратилось в миловидное лицо с любопытными глазами, чья бархатная поволока неопровержимо доказывала молодость их обладательницы. Метаморфоза была поразительной. Мадлен почти похорошела после перенесенных мук, ибо они стерли то выражение унылой забитости, что так портило ее в ранней юности. Исчез испуг, страх перед жизнью, искажавший черты. На свет явилась другая женщина, цветущая, слегка полнотелая, с очаровательными складочками и ямочками. Кожа ее обрела эластичность, и только едва заметные рубцы на груди, а также на бедрах свидетельствовали о былой толщине. Она осталась высокой, но не слишком выделялась среди скандинавок или американок. Жирная белуга, прикованная к постели, преобразилась в пикантную брюнетку.

Тогда случилось нечто удивительное - Фонтан безумно влюбился в свое творение. Она принадлежала ему в гораздо большей степени, чем некогда ее сын. Разве не вернул он ее к жизни, вырвав из царства бессильной неподвижности? Да, именно он возродил ее. И этот рядовой врач, всю жизнь питавший отвращение к подверженным гниению органам, к внутренностям и крови, возомнил, будто одержал над природой свою самую блестящую победу. Ему пришлось просить приятеля-хирурга прооперировать Мадлен, дабы освободить ее брюшную полость от микрофонов и приборов, натащенных туда Луи, - и ей вычистили все вплоть до мельчайших гаек, проводков и микросхем. Затем он приступил к дезинтоксикации организма, постепенно снижая дозу алкоголя и давая ей успокоительное, чтобы смягчить последствия абстинентного синдрома. После этого он отправил ее в горы долечиваться, предложив по возвращении выйти за него замуж. Мадлен попросила разрешения подумать. Но сама мысль о том, что придется вновь связать себя узами брака, приводила ее в ужас. К Фонтану она не испытывала никакой благодарности - он просто расплатился с ней за собственные грехи. Кроме того, с ним были связаны воспоминания о самых черных годах. От одного присутствия его вместе со слезливым призраком Марты - вот уж кого она бы охотно выжала, как половую тряпку! - могли бы возродиться былые кошмары. Когда гинеколог с сестрой приехали за ней на машине, чтобы отвезти домой, она воспользовалась остановкой в придорожном ресторане и, изъяв у них крупную сумму денег, ускользнула и села на первый же поезд, отправлявшийся в Италию. Оказавшись по другую сторону границы, она выправила себе фальшивые документы на имя Лауры Вундеркинд, уроженки эльзасского города Кольмара, лаборантки по профессии. В этом деле она поднаторела настолько, что могла без труда поддержать разговор на профессиональные темы.

Наконец-то она стала свободным человеком, без прошлого и без родных, а потому вольная влиться в общество себе подобных. Смеясь над своими былыми страхами, Мадлен поклялась целиком отдаться двум радостям, которых ее лишили, - любви и путешествиям. Она прогуливалась по улицам, с гордостью ощущая призывные взгляды, - сознание своей привлекательности искупало века вынужденного уродства. В каждом городе она отдавалась совершенно незнакомым мужчинам, и аппетиты ее удваивались при воспоминании о тех временах, когда она исполняла супружеский долг с отчаянием обреченной на заклание жертвы. Плотские радости стали ее реваншем. Она задержалась во Флоренции, съездила в Венецию, Рим обогнула стороной и обосновалась в одном из отелей Неаполя. Именно в неаполитанском поезде она встретилась с этим молодым греком, и они сумели объясниться на ломаном английском. Вечером, после легкого ужина в траттории, молодая женщина вернулась в гостиницу со своим новым другом. Им не терпелось любить друг друга, и она с лихорадочной поспешностью раздела его в жажде раскрыться навстречу ему, испить чашу наслаждения до дна.

Но внутри нее выжидала, подстерегая свой час, микроскопическая частица. Ей удалось пережить катастрофу, и теперь она, замаскировавшись под кровяной шарик, тихонько плыла по направлению к сердцу. И пока Лаура, изнемогая от страсти, нашептывала любовнику нежные непристойности, умоляя его овладеть ею еще и еще раз, пурпурная жемчужина, покачиваясь на волнах алой и темно-красной крови, продвигалась к своей цели - сердцу. И направляло ее только одно желание - погубить, только одно чувство служило ей маяком - ненависть, ненависть, ненависть.