Божественная игра - [30]

— И как же? На войне, как известно, все средства хороши.

— Но не до такой же степени! Они вырезают целые пограничные селения, а потом все там минируют. Или пробираются в поселок ночью, разбрасывают по улицам детские игрушки, внутри которых смерть.

На этот раз ухмылка Мировича была откровенной.

— Насколько мне известно, Северный Союз также прибегает к… к нестандартным методам.

Яннсена будто кипятком обдало. Должно быть, краснота залила его щеки, потому что вокруг зашептались. Так, наверное, чувствовал себя Штирлиц на гране провала — Яннсен уже провалился…

— Мне этот факт не известен, — выдавил он.

— Хорошо, — Мирович хлопнул ладонью по столу, — теперь предоставлю слово коллегам. У кого есть вопросы и предложения?

Поднялся Ромьен, Яннсен знал его по фотографии. Он являлся вторым представителем Европейского альянса на заседании Совета Мирович не в счет.

— Мы считаем, — начал он, оглядываясь по сторонам, — что… Северный Союз не имел никакого права начинать военные действия! Это противоречит нормам международного права. Это вообще противозаконно и сродни объявлению войны. Почему-то в последнее время войны тяготеют к северному региону. Не объясните ли вы мне, господин Яннсен, почему?

Что за черт! Он несет полную бессмыслицу. Полнейшую! Бред! Для чего этот вопрос? К чему он клонит?

— Я не пойму сути вопроса, — ответил Яннсен.

— Жаль. — Ромьен скосил глаза куда-то вниз. — А я могу объяснить. Потому что кое-кто, заняв приличную территорию и завладев достаточным количеством… э-э… оружия, пытается показать, кто в доме хозяин. А вот это уже явная невежливость. Переходить на личности, пусть даже эта личность — целое государство, в обсуждении таких проблем признак дипломатической невоспитанности.

Но Мирович пропустил реплику Ромьена мимо ушей.

— Потрудитесь пояснить, месье Ромьен, кто же этот «кто-то», Яннсену просто нужно было время подумать.

— Северный Союз, естественно.

— Прямота в разговоре — это, конечно, хорошо, но… — Мирович наконец-то вспомнил, что главой Совета является он. — Месье Ромьен, я бы попросил вас выражаться немного более сдержанно.

Видимо, для Ромьена это был удар ниже пояса — он наверняка рассчитывал на поддержку Мировича, потому как весь мир был настроен неоднозначно по отношению к Северному Союзу. Ромьен запнулся и замолчал.

— Вам, господин Ромьен, — сказал Яннсен, — должно быть известно, что мировое сообщество давно вытравило заразу, именуемую войной. Северный Союз всеми силами поддерживает установившийся мир и спокойствие.

И это было правдой. Во время последней войны миротворческие силы Союза были наиболее активно, после окончания войн правительство ежегодно выплачивало необходимые взносы в фонд Мирового Совета и Совета безопасности. Никаких противозаконных акций — даже на теневом фронте — за Северным Союзом замечено не было. И Мирович, и все остальные это хорошо знали — козырь в руках Яннсена.

— Яннсен! — Мирович вновь решил вмешаться в разговор. — Еще раз повторю, если вы не поняли намека, не нужно мне говорить, что то, что у вас там происходит, это всего лишь стычки вооруженных группировок с местным населением и пограничниками. Эрзас охвачен настоящей войной. И, между прочим, только позавчера на территории Эрзаса были замечены войска Союза. Это так вы поддерживаете мир?

Яннсен не знал, что ответить… Лакей проводил его, как показалось, полным насмешливого презрения взглядом. Конечно, ведь дверь — идиотизм! — не достаточно звукоизолирована. Зачем тогда ставить хитроумные замки, бронированные двери и пуленепробиваемые стекла, если всегда есть вот такой лакей в костюме средневекового образца? Яннсен медленно вдохнул прохладный воздух средней осени. Желтый кленовый лист, покружившись, упал под ноги — будто искал приюта, как жмется к ногам маленький несмышленый щенок.

Яннсен миновал массивные ворота, украшенные гербом Совета — они с лязгом захлопнулись за спиной — и зашагал по улице, намеренно не ускоряя шаг. Шипели покрышки по асфальту дороги, торопились куда-то люди, торопились облака на небе — им всем было куда спешить. Каждый из прохожих, наверное, проговаривал про себя план на сегодняшний день. Каждая бродячая собака знала, что нужно найти что-нибудь съедобное и место для ночлега. И у всех была цель. У Яннсена тоже была цель — еще сегодня утром. Но… Он подписал смертный приговор своему государству. И согласное молчание, и одинаковое выражение глаз всех дипломатов. Почему говорили только двое? Но Яннсена не поймут — он провалил все…

Он завернул на Четвертую Авеню, прошел под указателем с надписью «Не проходите мимо — самые низкие цены!». У дверей бакалейного магазинчика сидел нищий в лохмотьях. Рядом стояла пустая бутылка. Яннсен остановился, и пара глаз впилась в его костюм. Даже рука удлинилась, высунувшись из рукава. И Яннсен выложил все, что было у него из наличности и удалился под возглас нищего. Теперь он сможет пить целую неделю и, может быть, замерзнет где-нибудь, ведь ночи нынче необычно холодные. На этом и закончится его существование — легко и быстро.

Яннсен выбрал самый узкий, самый захламленный и неприметный тупик, отходящий от основной улицы, из всех. Его привлекли не только груды хлама, но и большая липа с толстыми нижними ветвями. Через один такой сук Яннсен перекинул пояс, просунул в медную дужку конец и, взобравшись на бочку с мусором, накинул петлю себе на шею. И поразился — насколько силен человеческий инстинкт самосохранения! И пришлось закрыть глаза, набраться сил и… Хотелось вдохнуть поглубже, но зачем? Дышать, дышать, чтобы жить — но зачем? Яннсен шагнул вперед, толкнул бочку пяткой.