Боже, Божена! - [36]
Вообще не надо донимать мужчин вопросом «ты меня любишь?» Мужчин вообще желательно донимать поменьше, и есть куда более важные вопросы, по которым так или иначе придется дободаться. Просто решите для себя, что раз живет, раз не уходит, значит, любит. Или использует. Если есть прямая корысть, то на вопрос «ты меня любишь?» ответит положительно. И вам этот ответ ничего не даст.
Дело в том, что мужчины не очень разбираются в чувствах, в том числе и в своих. Более того, они о них не задумываются, чтобы не запутаться. Это не их поляна. Если мужчина знает про чувства все, он или психотерапевт, или мужчина с маминой территории, скроенный по женскому типу. Если у вас мужской мужчина, не надо ему подсказывать.
«Ты меня совсем не любишь!» Он призадумается. «Ой, я думал, я ее люблю, а я ведь и правда ее не люблю. Совсем! Как же я не заметил!» И решит, что это и есть его чувство, а не ваша неврозаявка. Гораздо полезнее делать так: «Я же знаю, что ты меня любишь, и вдруг!.. Все видят, что ты меня любишь, я сама это чувствую, но… Слушай, ну из любви ко мне сделай то-то и то-то. Даже странно, так меня любишь, и…»
Я до этого дошла совсем недавно, и радостно делюсь.
Кровь Ибаррури
Первый класс. Я худая и меньше всех в классе – пошла в школу на год раньше, с шести. А еще я очкастая, что позорно. Это выяснилось на первой же перемене: «Очкарик! Очкарик!» На одной из прогулок продленки я раскопала белую мочалу с длинными лохмами и стала прикладывать ее к голове: идет ли мне быть блондинкой? Мочала тут же обтрепалась и клочьями повисла и на черном переднике, и на шоколадном платье. И вот представьте – шаркает по ленинградским закоулочкам пигалица в клочках. Сутулая, костлявая и лупоглазая. Одноклассники даже в пару становиться побрезговали. Так и брела до школы одна.
«В скверу, где детские грибочки» попалась на глаза местным забулдыгам. Смеху было – такой очкарик страхолюдный!
Перед сном долго болталась по квартире и торговала печальным лицом. Вот бы мама или папа заметили, спросили: «Да что же, наконец, случилось?» Не спрашивали. Пришлось напроситься на сочувствие самой. И ведь чуяла уже, в шесть лет чуяла: не надо им, то есть родителям, ничего рассказывать, – «таись, скрывайся и молчи». А все равно «душа рвалася из оков» унижения. Да, за язык никто меня, конечно, не тянул. В ванной не выдержала, сама вылезла, сама и напоролась. «За мое жито менэ и побито»: «Ты сама виновата – не делаешь упражнения для глаз. Вот тебя очкариком и называют. А ведь сколько раз тебе говорили – делай».
Так вошло в мою эмоциональную память первое отчуждение. Больше я ничего родителям не рассказывала. Потихонечку к душевным потемкам привыкла. Именно так люди привыкают к полярной ночи. В средних классах старалась поменьше быть дома. «Почему ты все время из дома убегаешь?!» – как-то раз возмутился отец. В горле застряло: «Потому что с вами тошно». «А, – сказал разум, – нашла, кому объяснять». И я виновато пожала плечами и под благовидным предлогом – в универсам – смылась.
В своей собственной полусемье я проживаю жизнь человека во внутренней эмиграции. Вокруг – одиночество и вечная мерзлота. Холоднее всего – в области горла, которое то и дело сдавливают чьи-то холодные лапы. Говорят, стенокардия – болезнь невысказанных обид. У нас грудная жаба задушила уже четыре поколения – прапрабабушку, прабабушку, бабушку. Уж сколько времени прошло, а она до сих пор не дает мне озвучить горечь.
Есть у меня подруга. Мы дружим с детства. Подруга моя – редчайший специалист по эмпатии – сопереживанию. Как-то раз между делом пересказываю ей статью о нравах барсуков. Таких забавных лесных зверюшек с полосочками на морде. Представляешь, говорю, барсуки – роют-роют нору, а лиса приходит и начинает там жить. «Как?! Просто так – приходит в чужую нору и начинает жить? Средь бела дня? Самовольно? Безобразие!» – тут же ужасается подруга. Гениальная реакция! Вот оно: «Печалюсь вашей я печалью и плачу вашею слезой» в чистом виде. Поэтому к Ирочке душой и прикипают. «Как?! Вот так вот? Безобразие!» – господи, да я бы отдала все на свете, если бы тогда в ванной родители так воскликнули.
А ведь этот адский студень – там, где туман, холодно и никто никого не любит, – может колыхаться внутри человека годами. Всю жизнь. А может жахнуть буквально на ровном месте. Вот трагическая развязка сердечной слепоты. Один крупный капиталист любил свою жену. Любить любил, а не заметил ее страшной депрессии. Проворонил начало тяжелейшего психического заболевания. Жена, казалось бы, на ровном месте выбросилась из окна. Муж на старости лет остался куковать один, засел в огромном стеклянном дому. Одному ему там нехорошо. Днем делает бизнес. К вечеру напивается и воет. От ужаса он притаскивает в свой туманный холодный и прозрачный гроб случайных гостей и, вцепившись в пуговицу, по пятому кругу повторяет: «Она никогда мне ничего не говорила! Никто даже представить не мог!»
При мне ему позвонила из Лондона почти уже взрослая дочь и сообщила, что срезалась на экзамене. «Это потому, что ты нервничаешь перед сдачей. Сколько раз я тебе говорил – не надо волноваться», – утешил папа.
Михаил Александрович Бакунин — одна из самых сложных и противоречивых фигур русского и европейского революционного движения…В книге представлены иллюстрации.
Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Юрий Вафин – один из самых загадочных персонажей Рунета. Его каналы и соцсети привлекают десятки тысяч подписчиков, его цитируют и приглашают на интервью, его постов ждет огромная аудитория – но никто не знает, как он выглядит. Искрометная интеллектуальная сатира под маской дворового фольклора и автор, упорно сохраняющий инкогнито – вот рецепт успеха Вафина. Этак книга собрала лучшие тексты Юрия Вафина. По ней можно гадать, из нее можно черпать мудрость, ее можно цитировать. Невозможно лишь одно – остаться к ней равнодушным.
Психологические границы – наиболее частая тема, которая затрагивается на консультациях у психолога. Мы сталкиваемся с нарушением этих границ ежедневно, но не всегда умеем их грамотно отстоять. У всех трудности разные, а причина одна и та же. И так хочется получить «волшебную таблетку», какой-то универсальный рецепт, который подойдёт всем! Но такого, к сожалению, нет. Зато есть идеи, обдумав которые вы сможете найти свой собственный способ жить так, как вам понравится.