Босая в зеркале. Помилуйте посмертно! - [87]

В этом мире никто не обещал мне высшего счастья, и только один несчастный заключенный, осужденный на двенадцать лет, полюбил меня роковою любовью и манит безграничным счастьем. Я не знаю, когда, как и чем он меня осчастливит навеки, но верю вещим сердцем, что Мелека Мелентий Семенович меня не обманет, что бы ни случилось, и я буду молиться всему святому на земле, чтобы сбылась эта высокая человеческая мечта.

Греческий мудрец Биант сказал: «Все мое ношу с собой».

В одном мы с тобою свободны — от груза материальных миров.

Гаврош целует все твои веснушки.

15 октября 1980 года

С южноукраинским приветом Алтан Гэрэл

До свидания, Архангельская Слобода!

Письмо 45

Приветствую тебя, Алтан Гэрэл, сегодня 19 октября 1980 года, воскресенье, живу под чарами золотой осени, избалованный частыми твоими отпускными письмами, а сегодня ты в дороге и начнутся у тебя гонки столичной суеты. Я учусь в ПТУ, но, к сожалению, у нас всего один-единственный учебник и очень прошу тебя, достань, пожалуйста, учебник Л. А. Невзорова и других авторов «Машинист башенного крана» — издательство «Высшая школа» и вышли книжною бандеролью на спец, часть или замполиту, будем благодарны.

Кто тебе наговорил, что я сам напросился на Север? Плюнь тому в морду и разотри грязным носком. Нас не спрашивают: «Милые люди! Есть ли желающие податься на Север? Выбирайте, пожалуйста, тюрьму по вкусу». Такое обращение к зэкам ты поищи в мировой фантастике, да и вряд ли там найдешь. На Севере нужна рабочая сила, приехали и отобрали по личным делам самых «ретивых» уголовников и приказали перед самым этапом, чтобы в течение 10 минут были со своими мешками на вахте. Тут и опомниться не успеешь, не дадут по-человечески помочиться перед дорогою, как через каждые две минуты прибегают и подгоняют чуть ли не палкою. А ведь живому человеку надо проститься с теми, с кем успел подружиться, делился куском черствого черного хлеба. На днях освободились сразу четверо, в том числе мой друг из Донецка, именно в этот день передавали песни Валентины Вишневской по Маяку. О, как плакали скрипки, пилили нежно сердце, и мне казалось, что я способен пойти на подвиг под звуки цыганской песни, способен начать жизнь заново. Как волновались друзья перед уходом, напарились березовым веником, намылись в бане, пришли румяные, лица сияют, сердца трепещут. Свобода — разве она не второе рожденье, рожденье со взрослым умом и волею, с новым взглядом на жизнь! Да, освобождение — это тоже своего рода день победы, победы над прошлым, над самим собою и бедами. А журнал «К новой жизни» я в глаза не видел, хотя он где-то выходит для нас, осужденных, большинство из нас и представления не имеет об этом журнале. Может, администрация им зачитывается до дыр или тираж у него мизерный?

Теперь о самом главном — о пресловутой ревности. Ты сама начала меня ревновать к Лилии Ковальчук, которая давно уже замужем. Ну, что я мог сделать, если мать привезла мне «невесту» в зону, навязала на шею, на этот буйный цимес все зэки пялят голодные глаза, возбуждаются, что мне — прятаться и бежать от нее? Но, увы! И понюшки не было, не дали длительную свиданку. Ты почему у нее там не спросила, когда она сама околачивалась вокруг тебя, что у нас с нею было? И теперь откровенно через цензуру и всю администрацию зоны спрашиваешь была ли у меня за три с половиною года заключения какая-нибудь женщина?! Да нет же, ей-богу! Поверь и перестань ревновать к Лилии-Шпобель, нашла соперницу…

Ты пишешь, что твои любимые строки у Пушкина таковы:

Тьмы низких истин мне дороже

Нас возвышающий обман.

Мне же ужасен любой обман, возвышающий хоть до седьмого неба!

У Пушкина я нашел лучшие строки против себя самого, где он навеки заклеймил лютых ревнивцев:

Да, да, ведь ревности припадки

Болезнь так точно, как чума,

Как черный сплин, как лихорадка,

Как повреждение ума.

Именно эти строки Пушкина гениальнее всех для меня.

Письмо 46

Здравствуй, несравненная моя Алтан Гэрэл!

Сегодня 7 ноября 1980 года. Какая буря в моей душе! Пришел после завтрака — дали вареный рис на воде без масла, даже забыли посолить в честь праздника… решил весь день отдать тебе — Солнце жизни моей — Алтан Гэрэл! Получил перед праздником письмо с шестью фотографиями. Вот это да! Я счастлив, что в будущем буду делить с тобою все невзгоды и радости жизни, но мне очень жаль тебя, Алтан Гэрэл, что ты в своей жизни делаешь такой необычный шаг, что некоторые навсегда отвернутся от тебя, если приедешь жить со мною на поселение, молва не пощадит никакую любовь и счастливый брак. Но мои родные братья, сестра и мать будут счастливы за нас и всем миром они помогут, зимою ты могла бы жить у них, и только летом со мною, ведь здесь морозы лютуют до минус семидесяти градусов. Сперва, конечно, дождемся выхода в колонию поселения, ты приедешь ко мне и на месте решим — как жить дальше? Чьими стихами и как выразить всю бурю счастья в моей душе?! Из Гете выучил строки:

В моих мечтах лишь ты носилась,

Твой взор так сладостно горел,

Что вся душа к тебе стремилась

И каждый вздох к тебе летел.

И вот конец моей дороги,

И ты, овеяна весной,