Борис Парамонов на радио "Свобода" 2007 - [26]

Революцию в России нужно принять — вот главная посылка и вывод евразийства у всех его представителей. В революции Россия порвала с чуждым ей культурным типом — вот главное в революции, а не большевики, которые всего только идеологическая пена на волне этой мощной народной волны. Пореволюционной России всего только и нужно, чтобы аппарат властвования, правящую партию наделить правильной идеологией. Такой идеологией может быть евразийство, понявшее основное в русском культурном генотипе — чуждость его Европе, с ее фундаментальным индивидуалистическим началом, идеей автономной личности, правовым сознанием, — и близость к Азии, к великой азиатской степи, «туранский», как говорил Трубецкой, ее тип, совершенно отличный от европейского или, как тогда говорили, романо-германского типа.

Евразийцы, и Трубецкой в том числе, наговорили много несообразностей. Хотя бы такие перечислить: можно ли надеяться на смену марксистского социализма православным христианством, когда один из столпов большевистской идеологии — враждебность к религии и церкви? Или: если идеи великодержавности чужды народу, то можно ли считать, что от нее откажется правящая верхушка? Или: можно ли усваивать христианский характер идеологии государства, в котором личность полностью подчинена коллективным структурам некоей «симфонии»? Или: утверждение того, что православию куда ближе не европейские христиане, а так называемые «язычники», к которым евразийцы причисляли мусульман, буддистов и конфуцианцев и приобщение которых к истине православия, по мнению евразийцев, потребует куда меньше усилий, чем любая попытка экуменического согласия с Западом.

Но с годами, и особенно после падения коммунизма, делается яснее, что евразийцы, подчас грубо ошибаясь в оценках современной им ситуации, немало угадали в длящейся исторической перспективе. Проблема, о которой они писали, существует, причем выходит далеко за рамки России — та проблема, которую принято было называть противостоянием Запада и Востока (сейчас говорят о Севере и Юге). В современных — самых модных — терминах это проблема глобализации и мультикультурализма.

Неевропейские народы попадают в ту же ловушку, что Россия, писал Трубецкой: чтобы противостать европейским, западным экспансионистам, нужны пушки, а пушки требуют европейской выучки. Но Трубецкой уверяет, что пушки можно совместить с национально-культурными особенностями. В работе «Европа и человечество» он дает следующее резюме:

Европейская культура не есть нечто абсолютное, не есть культура всего человечества, а лишь создание ограниченной и определенной этнической или этнографической группы народов, имевших общую историю; она ничем не совершеннее, не «выше» всякой другой культуры, созданной иной этнографической группой, ибо «высших» и «низших» культур и народов вообще нет… Поэтому, усвоение романо-германской культуры народом, не участвовавшим в ее создании, не является безусловным благом и не имеет никакой безусловной моральной силы; (более того) является безусловным злом для всякого не-романогерманского народа.

И отсюда вывод, носящий, казалось бы, характер благого пожелания:

Если народы, о которых идет речь, сталкиваясь с европейской культурой, будут свободны от предрассудков, заставляющих видеть во всех элементах этой культуры нечто абсолютно высшее и совершенное, то им незачем будет заимствовать непременно всю эту культуру, нечего будет стремиться искоренять свою туземную культуру в угоду европейской; наконец, не от чего будет смотреть на самих себя, как на отсталых, остановившихся в своем развитии представителей человеческого рода. Смотря на романо-германскую культуру лишь как на одну из возможных культур, они возьмут из нее только те элементы, которые им понятны и удобны, и в дальнейшем будут свободно изменять эти элементы, применительно к своим национальным вкусам и потребностям, совершенно не считаясь с тем, как оценят эти изменения романо-германцы со своей эгоцентрической точки зрения.

Это как раз то, что происходит в современном мире — такой процесс, безусловно, имеет место; каков будет результат, неизвестно, но процесс идет. Причем он выходит за рамки рисовавшегося евразийцам некоего мирного сосуществования культур в планетарном масштабе, — речь идет уже и о геополитическом соперничестве. Но если даже в этом соперничестве одержит верх так называемый Восток, то непонятно, на что в этом случае может рассчитывать Россия при своем уже почти катастрофическом демографическом отставании.

В этих условиях связывать с идеями евразийства глобальные политические амбиции — новая русская утопия. Лучше бы забыть о евразийстве Трубецкого и ценить в нем исключительно лингвиста. Но на это, вполне понятно, способны немногие.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/408636.html

* * *

[Русский европеец Михаил Кузмин] - [Радио Свобода © 2013]

Михаил Алексеевич Кузмин (1872—1936) — из тех русских европейцев, которые оказались авангардом самой Европы. Впрочем, его не нужно ставить в ряд, говоря о нем, употреблять множественное число. Конечно, Кузмин, поэт и прозаик, даже отчасти композитор (он был, наряду с Вертинским, предшественником русских бардов советской эпохи: писал песни, романсы на свои стихи), при всей его типичности для пресловутого «Серебряного века», был в то же время человеком, стоявшим несколько в стороне. И своеобразие его было очень подчеркнутым, даже вызывающим. Он был дэнди серебряного века. Дэнди не значит щеголь, дэнди — это человек, бросающий вызов тем или иным культурно-социальным условностям.