Борис Парамонов на радио "Свобода" 2007 - [24]

Флоровский продолжает:

Не из православных глубин исходит Флоренский. В православном мире он остается пришельцем. По своему внутреннему смыслу это очень западническая книга. Книга западника, мечтательно и эстетически спасающегося на Востоке. Романтический трагизм западной культуры Флоренскому ближе и понятнее, нежели проблематика православного предания. И очень характерно, что в своей работе он точно отступал назад, за христианство, в платонизм и древние религии, или уходил вкось, в учения оккультизма и магии.

Можно привести еще одну оценку, и тоже церковного автора — протоирея Зеньковского, автора фундаментальной «Истории русской философии»:

Флоренский, питаясь очень часто от внерелигиозныых источников, хочет, однако, всегда развивать свои идеи из религиозных «переживаний» — и потому и выдает всегда свои философские домыслы за церковную мысль.

Итак, психологические переживания, платонизм и древняя магия: православную стилизацию Флоренского отвергают как религиозные романтики сходного с ним типа (Бердяев), так и представители церковной ортодоксии. Но можно привести еще один, по-своему даже более убедительный пример разоблачения православности Флоренского со стороны советского, затем и постсоветского православного автора — профессионального историка философии, весьма компетентного именно в русской философии — Ренаты Гальцевой, Ее неприятие Флоренского в качестве именно христианского и даже православного философа представляет особенно ценное свидетельство как раз потому, что она — советская исследовательница, в советское время пережившая религиозное обращение и потому склонная относиться к религиозным сюжетам с предельной серьезностью. И во Флоренском она видит именно несерьезность, религиозную игру, переходящую временами в прямую мистификацию. Рената Гальцева, повторяю, серьезный автор и подлинный знаток Флоренского, ее статья о Флоренском в знаменитом Пятом томе советской Философской энциклопедии произвела шумный резонанс своими несоветскими обертонами. Отнюдь не умаляя, а наоборот — возвышая, ставя на законное высокое место Флоренского как мыслителя в той статье, Рената Гальцева в последующей книге («Очерки русской утопической мысли XIX века») отказывает Флоренскому в статусе именно православного, христианского, церковного мыслителя. У нее рвение неофита — и идущая отсюда чуткость к любому нарушению избранной доктрины.

Вопрос можно поставить в грубой простоте: зачем Флоренскому, этому эрудиту и утонченнику, понадобились православие и церковь? Тут опять же ядовитый намек делает Бердяев: в своей книге Флоренский не познает, а спасается. Потребность в спасении овладевает очевидно людьми, видящими угрожающую им гибель. Тут необходимы биографические сведения, и кое-что в этом смысле дает игумен Андроник — внук Флоренского: он пишет, что Флоренский хотел уйти в монастырь (между прочим, вместе с Андреем Белым — другой яркой фигурой русского ренессанса):

Для Флоренского путь к церковности лежал через тяжелые личные испытания. Духовник, епископ Антоний, не благословлял его принять монашество, а он не хотел жениться, боясь «на место Бога поставить на первый план семью». Из-за этого Флоренский не мог привести в исполнение свои заветные планы — сделаться священником.

Затем наступило некое озарение, и Флоренский преодолел в себе эти психологические блокировки — преодолел, попросту говоря, свое отталкивание от женщин. Православие тут могло помочь в том смысле, что давало санкцию семейной жизни для священников, в отличие от католичества с его целибатом, в котором пытались спастись многие психологически смятенные души — и очень часто неудачно, как о том свидетельствует статистика педофилии среди католических прелатов. Православие в этом смысле было основательнее, — этим очевидно оно и привлекло будущего отца Павла Флоренского.

И было у него пятеро детей.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/409114.html

* * *

[Борис Парамонов: «Демократия вне протокола»]

Во Франции, похоже, наконец-то победила демократия.

То есть конечно демократия там давно победила; если судить по Декларации прав человека и гражданина – еще в XVIII столетии. Но демократия – слово многомерное, и в каком-то весьма ощутимом измерении Франция оставалась страной как бы аристократической – культурно аристократической, и в этом качестве противопоставляла себя чуть ли не всему миру, а Соединенным Штатам уж точно. Это ведь  французы придумали выражение «американский культурный империализм», имея в виду Голливуд и Макдональдсы. Конечно, смотрят и даже едят, но носом при этом вертят.

 Но вот положение радикальным образом изменилось. Новый президент Франции Николя Саркози, всячески подчеркивая свои проамериканские симпатии, даже поехал проводить отпуск в Америку. И тут отличилась жена его Сесиль: не явилась на семейный пикник к президенту Бушу, ожидавшего гостей всем кланом, включая Буша-старшего. Сослалась она на сильную простуду – но на другой же день ее видели делающей «шоппинг», причем в очень легкой одежде, исключающей даже намек на вчерашнюю простуду.