Борьба Иви - [46]

Задрав голову, Макс посмотрел на уходящие вверх ступени. Он не любил подниматься по этой лестнице на крутом склоне утёса и всегда просился на руки. Но сейчас он решительно поставил переднюю лапу на нижнюю ступеньку и принялся карабкаться вверх, впервые в жизни. Иви попыталась его удержать, но он не послушался, а когда она взяла его на руки, стал скулить и вырываться, и ей пришлось его отпустить. Как только она поставила его на землю, он снова начал взбираться по лестнице. Иви смирилась с его упрямством и пошла следом за ним, до самого верха и дальше, мимо церкви, к тропе вдоль обрыва.

Когда они добрались до старого заброшенного сарая, Макс принялся скрести лапами дверь, пока Иви не отодвинула засов и не впустила его внутрь. Он обнюхал каждый уголок, хотя сразу было понятно, что Брэнди там нет, а потом уселся на пол посреди крошечного помещения и завыл почти так же громко и горестно, как выл сам Брэнди в вагоне уходящего поезда.

С тех пор Иви гуляла с ним только в саду за домом.

Мама с папой пошли провожать Дэвида на вокзал, но Китти расплакалась при одном только упоминании о вокзале, и они с Иви остались дома.

– Прости меня, Иви, – тихо сказал ей Дэвид, уже стоя в дверях. – Я… я не хотел тебя огорчать.

– Я понимаю. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла какой-то вымученной. – До свидания, Дэвид, и… береги себя. – Она сдержанно коснулась его плеча и чуть не расплакалась, когда он спустился с крыльца и обернулся, чтобы помахать им с Китти в последний раз.

– Знаешь, – пробормотала Китти, – мне почти хочется, чтобы скорее началась школа.

* * *

– Мам, тут телеграмма. – Китти бочком проскользнула в гостиную, держа в вытянутой руке жёлтый конверт. Теперь, когда Сара осталась единственной горничной, Иви и Китти, когда были дома, сами открывали дверь посетителям, чтобы Сара лишний раз не носилась в прихожую, отрываясь от дел. Китти нравилась эта обязанность, но сейчас она явно жалела, что помчалась в прихожую со всех ног, чтобы первой добраться до двери. В годы войны телеграммы всегда означали плохие новости, страшные новости.

Мама сидела за столиком у окна, писала письма. Она обернулась к Китти, уронила перо, и чернила разбрызгались по бумаге. Китти протянула ей конверт, но мама его не взяла. Она рассеянно вытерла руки о юбку, словно не зная, что с ними делать.

– Ты её не откроешь? – спросила Китти голосом, охрипшим от страха.

– Я… Да, наверное. – Мама взяла конверт и стала открывать клапан, очень медленно и аккуратно, словно боялась его порвать. Как будто это так важно! Иви с трудом сдерживала себя, чтобы её не торопить.

– Что там? – спросила она, обмирая от страха. – Он ранен? Или… пропал без вести?

Мама покачала головой и протянула ей тонкий хрупкий листок.

С прискорбием сообщаем, что 25 августа ваш сын, младший лейтенант Д. Р. Мэйтленд, пал в бою смертью храбрых. Ждите письмо от военного министерства. Примите искренние соболезнования.

Первое, о чём подумала Иви: «Надо было обнять его по-настоящему».

* * *

Письмо пришло через несколько дней. Оно было коротким и не сообщало практически ничего, кроме того, что командир батальона скорбит вместе с ними и что Дэвид был храбрым и грамотным офицером. Никаких подробностей не было: как он погиб, где его похоронили. Мама перечитывала письмо вновь и вновь, иногда даже вслух и на разные голоса, как будто это могло изменить смысл написанного.

Иви с Китти ходили в школу с чёрными траурными повязками на рукавах, как три года назад, когда скорбели по Алексу. Но теперь они были не единственными ученицами с такими повязками. Многие девочки в школе потеряли кого-то из близких: брата, отца или дядю.

– Как ваша мама? – спросила Грейс, когда они с Иви и Сибиллой вышли на школьный двор после обеда.

Иви вздохнула:

– Всё-таки не так плохо, как я боялась. Мне кажется, папа горюет сильнее. Он всё время молчит. Но… мама верила, что Дэвида защитят ангелы. Она держала открытку с ангелами рядом с его фотографией у себя на столе. А теперь… – Она с тревогой взглянула на своих подруг. – Теперь она верит, что ангелы взяли его на небо. Я тоже верю в каком-то смысле. То есть я знаю, что он сейчас на небесах. Просто мама… она собирается с ним пообщаться.

– Что? – Грейс удивлённо уставилась на неё.

– У мамы есть одна знакомая, из церкви… Миссис Уизерилл. Наверное, вы её знаете – она громче всех поёт гимны и всегда сидит с кислым лицом.

Грейс фыркнула:

– Все знают миссис Уизерилл. Она ещё плачет во время молитв.

– Ага. Она приведёт к маме какую-то спиритуалистку.

– Настоящую спиритуалистку?! – спросила Сибилла, широко распахнув глаза. – В смысле медиума? Которая разговаривает с духами мёртвых и испускает эманации?

– Я не знаю насчёт эманаций, – сказала Иви. – Я даже не знаю, что это такое. Они как-то связаны со спиритизмом?

Сибилла кивнула:

– В Лондоне Марджори ходила на спиритический сеанс. Она говорила, что это по-настоящему впечатляюще. Медиум была вся в эманациях.

– Но всё-таки что это такое? – спросила Грейс.

– Что-то вроде плотного сгустка света, типа светящегося желе, – неуверенно объяснила Сибилла. – В виде лиц или фигур. Наверное, это и есть духи. Так они выглядят в мире живых.