Борьба или бегство - [57]

— Зачем тебе это?

— Просто интересно. Да и зря ты так сопротивляешься: мне кажется, я вполне представляю порядок числа.

— И сколько, по-твоему?

— От тридцати до сорока.

— Э-э-эй! — она попыталась пихнуть меня в бок.

— Ну что? Я не прав?

— Ну… не совсем. В общем, я недавно действительно пыталась посчитать. Точно не могу ответить, но где-то от тридцати до тридцати пяти.

Тридцать пять мужиков. Да будет благословен Чарльз Кондом, изобретатель презерватива.

— Ну да, я очень сильно ошибся.

— Хорош тебе! — она засмеялась.

— Если не секрет, за какое время ты это успела? Во сколько лет потеряла девственность?

— В двенадцать.

Я помолчал. Как раз в этом возрасте я впервые поцеловал девочку — мы играли в «бутылочку» в лагере.

— Ну, мне было почти тринадцать! — добавила Таня.

— Понятно.

До сих пор Танино поведение хранило загадку. В Австрии она плакала — и, как мне показалось, совершенно искренне, но всё же изменила Андрею, да и не только со мной. Она обманывала и Андрея, и меня, и Ваню, которого, возможно, действительно любила. В соцсетях я видел фото-свидетельства пары-тройки её отношений — ничего необычного для девушки двадцати одного года, но вот, оказывается, на самом деле у неё было тридцать пять мужчин. Сегодня мне впервые показалось, что всё это вписывается в стройную картину.

Природные инстинкты заставляют мужчин искать секса с разными девушками, а массовая культура поддерживает это стремление. Кино, телек, социальные сети — всё вокруг навязывает и преувеличивает ценность секса. Образ успешного мужчины непременно включает в себя женщину рядом. Одинокий мужчина, напротив, зачастую преподносится как неудачник. С точки зрения рынка, это мощнейший пиар женщин как товара, который и рождает бешеный спрос на них.

Разумеется, каждая женщина уникальна и может быть одновременно красива, умна, нежна и внимательна. Только вот при первичной оценке учесть всё это невозможно, да и без надобности, и в первую очередь мужчины смотрят на внешность. Вследствие этого любой девушке, имеющей милое лицо и приличную фигуру, не нужно напрягаться, чтобы найти парня: достаточно вращаться в кругах, где парни существуют, и периодически обрабатывать входящие предложения. Естественно, если речь идёт о сексуальных партнёрах, а не поиске «родственной души».

Мужчины охотятся, а симпатичные девушки выбирают, желая быть завоёванными, но и не продешевить. Они пятятся и строят преграды, а мужчины преследуют их, будто двигаясь против ветра.

Такие правила претили Таниной природе. Она вся дрожала от нетерпения жить и двигаться — бросалась в любое приключение, хваталась за каждый шанс чувствовать и сражаться. И она билась в полную силу — не как мужчина, ибо это свойственно не только лишь мужчинам — а как настоящий боец. Она была прекрасна — красива, умна и смела. И она хотела секса — хотела его с разными мужчинами. Видя желанного мужчину, она сама становилась охотником, ломая игру, и не пятилась, а стремилась в его объятия.

Я сам некогда бегал за всеми симпатичными девушками, встречавшимися на пути, и до сих пор не избавился до конца от этой привычки. Мне хотелось секса с каждой из них, но законы рынка обеспечивали разумную конверсию23 — лишь немногие отдались мне. Таня же была девушкой, и в силу тех же законов рынка конверсия у неё была десятикратно выше.

Всё было бы прекрасно, если бы не одно «но». Чувство вины. Вероятно, Таня была воспитана совершенно иначе и не могла просто принять себя такой, какой являлась. Измены вызывали у неё мучительный стыд, и она отгораживалась от них неприятием. «Если я пересплю с тобой, то буду считать себя шлюхой» — озвучивая это, она, в некотором смысле, снимала с себя ответственность, показывая мужчине: если он даёт происходящему такую же оценку, то она не согласна продолжать. Вряд ли хоть один мужчина ответил: «Да, для меня ты шлюха». Напротив, каждый на свой лад начинал переубеждать Таню — и тут я не стал исключением — что и позволяло ей оправдать её поступок.

Она боялась открыть свою сущность даже мне — своему другу. С Андреем это и вовсе было бы немыслимо.

Пока она скрывала свои измены, она могла — в некотором смысле — не признавать их реальности. Просто отмахнуться, улизнуть, придумать самой себе оправдания и объяснения, не забивать голову…

А вот если измена приводила к расставанию — это делало факт её совершения несомненным. Таня до последнего пыталась этого избежать.

Возможно, на риск и борьбу Таню вдохновляло не только стремление победить страх, но и осознание, что в какой-то степени она до сих пор является рабой общественного мнения — в вопросах секса. Именно это заставляло её яростно стремиться отыграться на всех остальных фронтах, включая спорт и политику.

Задумавшись над этим, я покачал головой. Мне казалось, что Тане не удастся вечно сидеть на двух стульях: спать со всеми, при этом сохраняя видимость традиционной «порядочности». И определённо, в этом конфликте двух моделей поведения я выступал не за стереотипы, ярлыки и конформизм, а за честность и смелость следовать своим желаниям. То, что теперь Таня открылась хотя бы мне, определённо можно было считать добрым знаком.