Борьба без проигравших - [3]

«Сейчас я умру». Сознание этого лишило ее сил, заслонило собой все остальное. Она почувствовала леденящий холод в животе. Не помышляя о гордости, она стонала и всхлипывала под повязкой, отчаянно тряся головой и умоляя о пощаде глазами, полными слез.

Казалось, ее безмолвная мольба застала похитителя врасплох. Он прищурился, и в его глазах отразилось какое-то неуловимое чувство. Раскаяние?

Затем его лицо снова приняло угрюмое выражение. Он задрал ей юбку и разрезал лейкопластырь, стягивавший колени и щиколотки.

Не успела Элизабет опомниться, как мужчина протянул руку и сдернул пластырь со рта. Она пронзительно вскрикнула от жгучей боли и закусила губу.

— Ты, сукин…

Он начал было снова заклеивать ей рот, но Элизабет откинула голову назад и сжала губы. Маленький урок показал ей, кто здесь хозяин. Мужчина резким движением повернул ее боком и расстегнул наручники.

Элизабет медленно вытянула перед собой негнущиеся руки и помассировала покрасневшие запястья. Она отважилась бросить взгляд на своего похитителя. Мужчина стоял, сложив руки на груди, и смотрел на нее. Дрожащими, наполовину одеревеневшими пальцами ей удалось снять остатки лейкопластыря. Мысленно Элизабет дала себе клятву, что если переживет эту ночь, то у нее никогда не будет липких ног. Наконец она уселась лицом к нему, подтянув колени к груди.

Мужчина сложил нож. Его лицо вновь приняло злобное выражение.

— Не думай, что у меня не было соблазна, — сказал он, вешая нож на пояс.

— Что… что ты собираешься со мной делать? — спросила она, пытаясь справиться с дрожью в голосе.

Он не ответил и подошел к углу, где стояло несколько открытых картонных коробок. Поднял одну из них и высыпал содержимое на пол. Элизабет от удивления раскрыла рот.

— Моя одежда!

Мужчина порылся в ее вещах, отыскал ночную рубашку и швырнул ее Элизабет.

— Надень это.

Она вцепилась пальцами в желтый шелк, чтобы они не дрожали.

— Кто ты?

Мужчина подошел к ней.

— Ты сама переоденешься или тебе помочь?

Это были ее коробки — она их узнала. Они оставались в подвале у домохозяина после того, как сама Элизабет съехала с маленькой квартирки, которую снимала в Бруклине последние три года.

— Как ты их достал? Мужчина шагнул к ней.

— Я тебе сказал…

— Что ты сделал с Холом?

Страх за пожилого домохозяина пересилил страх за собственную жизнь.

Похититель окинул ее изучающим взглядом и нехотя объяснил:

— Сомневаюсь, что старик заметит исчезновение этого барахла. Послушай, я не из терпеливых, даже когда в хорошем настроении. У тебя тридцать секунд, чтобы переодеться. Иначе я сделаю это сам.

— Хорошо, только выйди на минуту.

— Нет. Я оставлю тебя одну, когда сочту нужным.

Мужчина вытащил ее пистолет из своего кармана и осмотрел его с пугающей небрежностью: вынул магазин, щелкнул затвором и заглянул в патронник.

— Я бы сказал, что это был лучший из твоих козырей. — Он медленно оглядел ее с головы до ног и уставился на грудь. — Может быть, еще перочинный нож?

Он так тщательно обыскал ее, и должен знать, что больше у нее ничего нет. Элизабет с трудом сглотнула и облизала внезапно пересохшие губы.

— Я… не могу. Я не могу переодеваться, когда ты смотришь на меня.

— Трогательная скромность для девушки, которая провела последние три недели с Лу, — фыркнул он.

— Это не так.

— Как же, рассказывай! Ты думаешь, я не знаю, что делается в «Авалоне»? У вашего великого вождя есть и земные потребности. Такие потребности, которые удовлетворяют только молодые члены коммуны.

— Я этого не делала.

Мужчина грубо расхохотался.

— Да уж, конечно! Такой лакомый кусочек… Я думаю, ты не вылезала из его постели с той минуты, как вступила в «Авалон». Так что сделай одолжение и перестань прикидываться невинной овечкой. — Он снова положил ее пистолет к себе в карман. — Эти штучки со мной не пройдут. Не трудись зря. Ты ведь снималась в рекламе секса по телефону? Вот это в твоем стиле. Вот в это я поверю.

Элизабет вспыхнула. Значит, ему известно об этой грязной рекламе? Да, ей приходилось заниматься этим для заработка.

Боже, как ей было противно мурлыкать и ласкать телефонную трубку, глядя в кинокамеру! Она изо всех сил сопротивлялась и не хотела идти на пробы, но, в конце концов, безденежье и настырность ее агента одержали верх. Ролей в театре было мало, а платить за квартиру необходимо. Наконец, это была всего лишь реклама — она ведь никогда не занималась сексом по телефону.

Конечно же, этот мерзавец знает об этом. Он так сказал, чтобы обидеть ее побольнее. Но откуда ему столько известно? И почему он говорит о Лу так, словно тот его и не нанимал? Если он работает не на Лу, тогда на кого?

Похититель подошел к Элизабет и выхватил ночную рубашку из ее одеревеневших пальцев. Его голос был мягким, как шелк, который он держал в руках.

— Может быть, ты хочешь, чтобы я раздел тебя? Поэтому и волынишь, а, Лиззи? Мое терпение кончится, и тогда…

Элизабет нагнулась и вырвала у него из рук рубашку.

— Пошел к черту! — От внезапно накатившей волны ярости у Элизабет кровь застучала в висках. — Ты, проклятый громила! Тебе нравится мучить беззащитную женщину! Нравится, да? Может быть, это единственный способ, каким ты можешь… — Она внезапно остановилась. Сердце ее колотилось, в груди жгло. — И не смей называть меня Лиззи, — прошипела она. — Я терпеть этого не могу.