Бомбейские чудовища - [30]

— А кто из твоих здесь Русский Слон?

— А, вот оно что, — злорадно потер ладони Соколов, — любопытство заело. Нету, нету его еще. Это мой козырной туз в рукаве. Правой рукой толкает 180 фунтов, левой — 160. Рывок каждой — 130. Самородок. Нашел его в глухомани. В секрете держу, чтоб не переманили. Но, верь мне, смело можешь ставить на него — не только победит, но и на Олимпиаду отправится. Если большой куш сорвешь, отплатишь ужином.

— Да как же ты собираешься на Олимпиаду посылать своих людей? — засомневался Фалалей. — Там ведь только любители, а ты с профессионалами по циркам ошиваешься, как делец балаганный. Поедет кто-нибудь из аристократического клуба Рибопьера. Какой-нибудь князь Семихолмский или инженер Матвеев…

— Что? — вскипел дядя Коля, — Семихолмский? Да это форменная сосиска, он и среди своих не устоит, а уж против моего Слона вообще ветошка. Слон-то мой — тоже любитель. Говорю тебе — быть ему олимпийским чемпионом.

— А инженер Матвеев? — не отставал Фалалей.

— Какой инженер? Вон тот, что ли? — Соколов ткнул пальцем на столик. Два господина в черно-зеленых мундирах путейцев, с бокалами шампанского в руках, тут же застыли, увидев, что грозный антрепренер указывает собеседнику на них. — Этот еще только собирается начать серьезные занятия спортом. А пока не один уж месяц захаживает сюда с друзьями, шампанское попивают. Никакого режима: скоро вообще в тюфяк превратится.

Дядя Коля Соколов с ожесточением сплюнул через плечо.

— А мне сегодня дядя Пуд говорил, что у него тоже в запасе сюрприз, — подначил фельетонист и, заметив, как багровой краской наливается шея собеседника, счел за лучшее отступить на шаг.

— Лжет, мерзавец, — процедил Соколов, — голову даю на отсечение. Лжет. Хочет меня запугать. Хрен ему. У меня все схвачено. Завтра самолично иду на вокзал и встречаю своего Слона, поселю у себя и глаз с него не спущу, не дам переманить.

— Я верю тебе, Коля, — сказал проникновенно Фалалей.

— Ладно, сейчас у нас тайм-аут, инструктаж, водные процедуры, разбор ошибок. Так что идем в раздевалку. Прощевай.

Коля Соколов сунул в рот свисток, раздался пронзительный свист, его подопечные тут же бросили свои орудия на брезент, покрывающий опилки, и тяжелой поступью направились вслед за грозным карликом-тренером в раздевалку.

Черепанов быстро потрусил к столикам, туда, где сидел инженер Матвеев. Сотоварищ Матвеева, хоть и держал бокал с шампанским в руке, однако спал сидя, с закрытыми глазами. Сам же господин Матвеев держался молодцом: бледен, а глаза ясные, незамутненные.

— Позвольте отрекомендоваться, — поклонился фельетонист, — Фалалей Аверьяныч Черепанов.

В лице путейца ничего не изменилось, и журналист понял, что его жертва не относится к числу читателей журнала «Флирт». Инженер улыбнулся и пролепетал нечто, из чего Фалалей понял, что тот действительно Матвеев. На тюфяка он никак не походил: на вид чуть за тридцать, красивая шевелюра, борода и усы густые, темно-русые, решительный крупный нос, и, главное, даже при мундире видно, как перекатываются внушительные мышцы плеч, когда он потянулся к новому знакомцу.

— Господин Матвеев, — завел Фалалей, присаживаясь на свободный стул, — я был бы вам очень признателен, если бы вы рассказали мне о достоинствах спортивной борьбы. Мсье Соколов рекомендовал вас как превосходного знатока.

Инженер, которому Фалалей вроде бы понравился, согласно кивнул и опорожнил бокал.

— Господин Черепанов, рад нашему знакомству. Весьма польщен рекомендацией мсье Соколова. Как я понял, вы собираетесь заниматься спортом?

— Да, да, собираюсь, — подхватил воодушевленно фельетонист.

— Тогда я могу вам многое рассказать, — ответил инженер, раздвигая в улыбке чрезмерно яркие губы, их чувственную красоту не скрывала охватывающая полукольцом подбородок короткая растительность, смыкающаяся с приподнятыми концами усов, a la Henri Quatre, — могу нарисовать перед вами умопомрачительно прекрасные картины и ввергнуть вас в бездны ужаса. Я вижу, вы несколько моложе меня, и я, как старший товарищ, смог бы вас предостеречь.

— А разве здесь есть опасности? — притворно изумился Фалалей.

— Здесь слишком много лишних ушей, — инженер качнулся к собеседнику, — приглашаю вас к себе домой на ужин. Супруга будет рада. И поужинаем. И продолжим разговор… Располагаете ли вы временем?

— О да! Располагаю! — Фалалей едва скрывал охватившее его ликование: вот как ему повезло, вот каким точным оказался его расчет!

— Тогда идемте, — господин Матвеев поднялся и, снова качнувшись, ухватился за локоть Фалалея.

— А ваш друг?

— Проспит до утра, — равнодушно обронил инженер, — истинный виртуоз. Так и проснется — с бокалом в руке. Не беспокойте его. Утром ему будет чем опохмелиться.

Господин Матвеев оказался действительно приятнейшим человеком и всю дорогу, пока они катили в санях по ночному Петербургу, развлекал гостя анекдотами о неверных мужьях и женах. По дороге хмель слабел, и Фалалей чувствовал, что собеседника охватывает озноб.

Когда они вошли в дом, где проживал господин Матвеев, и поднялись на второй этаж, Фалалей уже считал нового знакомца едва ли не лучшим другом.