Большой Кыш - [67]

Бяка натужно соображал, что ему делать, — признаваться, что они те самые кыши, или нет. Решил пока молчать.

— Значит, с Шам-Шамом весело? — поддел он малыша. — Так ведь это — «неблагородно».

Э-э-э вздохнул:

— Пусть я плохой философ, но я не глупец и понимаю, что длиннохвостые начальники просто морочат всем голову. Меня заставляют читать кышам лекции на темы: «Преимущества длинного хвоста», «Суперинтеллект длиннохвостых», «Хвост в нашей жизни», «Пагубное влияние смеха на позвоночный вырост»!!! И я вру. А остальные кыши верят. Они подчиняются новым, глупым Законам, делают все, как им велят, и отращивают хвосты. Да, врать — плохо, но я боюсь идти против всех.

Сяпа съежился в уголке, когда услышал Бякины слова:

— Знаешь, Э-э-э, этот Цап — обыкновенный длиннохвостый диктатор. А его приспешники — хвостатая хунта.

Э-э-э испуганно огляделся и сказал шепотом:

— Смешно, но не очень. Мы тоже раньше смеялись, даже частушку сочинили: «Отчего, не знаю сам, — кышам говорил Хрум-Хрум, — у кого длиннее хвост, у того короче ум». — Он вздохнул. — Но теперь нам уже не до смеха. В лесу день ото дня становится все хуже и хуже. Льстецы пресмыкаются. Цап назначает на должности по длине хвоста. А его помощники сочинили Закон о том, что над длиннохвостыми нельзя смеяться и про них нельзя сочинять ругательных стихов. В Большой Тени этот Закон прозвали «Привилегией Хвоста». Потом Цап поставил в лесу калитку, чтобы обозначить, где начало его, Цаповых, владений. Некоторые кыши выслуживаются, ходят с утра до вечера в слезах и для этого нюхают дикий лук. А хорошие кыши плачут натурально. Они ждут не дождутся, когда придет зима и можно будет впасть в спячку.

— И много у Цапа приближенных? — спросил Бяка.

— Пятеро, — вздохнул Э-э-э. — Они день-деньской у цветочного луга, за каштановой рощей, в шишки-камешки режутся.

— Понятно, — сказал Бяка. — Давайте-ка спать, завтра будет трудный день. Мы с Сяпой хотим посмотреть поближе на ваших длиннохвостых.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ Благородные слёзы

В Большой Тени стало небезопасно.

Топошлеп и быстротой.

Жми слезу!

Где муха?

Дубрава, бор, ельник и лиственные рощи Большой Тени с трех сторон были защищены рекой, делающей в этом месте полупетлю, а с четвертой — холмом Лошадиная Голова. В Большой Тени уживались разнообразные сообщества зверей, птиц, насекомых и земноводных. Много сотен лет в гармонии со всем живым соседствовали и кыши.

Пять лет назад в Большой Тени родился кышонок Бяка. Однажды, уйдя далеко от дома, он заблудился и прилег отдохнуть на полянке. Его схватила пустельга и отнесла к себе в гнездо, птенцам на забаву. Гнездо находилось на уступе каменного утеса, на другом берегу Лапушки. Бяка совершил дерзкий побег из гнезда, кинувшись в реку вниз головой. Малыш прошел лесной чащей и вернулся домой. После этого приключения кыш очень изменился, стал осторожнее и хитрее. Он облазил Большую Тень вдоль и поперек и мог ориентироваться в лесу с закрытыми глазами. Спустя пять долгих лет уже взрослый кыш вернулся на родину. Он шел по лесу, смотрел направо, налево, и все ему было здесь знакомо. Только вот странная общая настороженность повисла в воздухе. То здесь, то там Бяка подмечал насупленные, заплаканные или сердитые мордочки. Кыши ходили тихо, боком, не глядя друг на друга.

От этой безрадостной картины даже у Светляка стало тревожно на душе. Миновав осиновую рощу, где уже начиналось кышье поселение, путники вышли к небольшому пруду и двинулись вдоль берега.

— Знаешь, Бяка, — подал голос Сяпа, — если бы не мое ВЕЛИКОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ, то по своей воле я никогда бы сюда не явился. Мне кажется, будто у местных кышей сильное расстройство желудка. Будто у всех живот схватило. Может, Шурша не случайно спрашивал про болиголов? Может, их отравили? Эти… с хвостами…

— Даже если у них болят животы, то головы должны быть в порядке, — рассудил Бяка. — Это же не Маленькая Тень, а Большая! Здесь без головы никак. Здесь очень строгие Законы леса! И потом, нам, может, просто показалось, что они сердитые, а на самом деле — деловые?

— Нет, Бяка. Э-э-э был прав. Похоже, новые Старейшины тут всех перессорили. В Большой Тени стало небезопасно, — забеспокоился Сяпа. Страх опять вернулся к маленькому трусишке. Он стал пугливо озираться и все крепче прижимал к себе барабан.

На одной из лесных троп путешественники нос к носу столкнулись с пузатым кышем, несшим на спине огромную охапку перьев дикого лука. Луковый сок щипал ему глаза, и толстяк то и дело вытирал их не слишком свежим носовым платком.

— Эй, кыш, помощь не нужна? — улыбнулся ему Бяка.

Незнакомец сердито глянул на Бяку красными, заплаканными глазками и хмуро спросил:

— Грабить будешь?

— Что? — не понял Бяка. — Я просто помочь хотел…

— Что значит «помочь»? — огрызнулся пузан. — Половину оттяпать хочешь?

— Нужен мне твой дикий лук! От него слезы одни! — обиделся Большой Кыш.

— Конечно слезы! Что же еще? У меня сегодня гости, надо же кышей чем-то развлекать, — нехотя пояснил хмурый незнакомец.

— Ничего себе развлечение! — удивился Сяпа.

— Мы — интеллигентные кыши, а не зубоскалы какие-нибудь. Слезы облагораживают. Плач — возвышенное, достойное занятие. От него растет хвост. За длинный хвост можно получить большой чин, — заученно пробубнил незнакомец.