Большой Кыш - [64]
Сяпа слушал, открыв рот, а Бяка широко зевал. Чего зря мозги теребить, если разговор о ерунде? Шам-Шам, подметив на Бякиной мордочке гримаску скуки, испугался собственной назойливости и смутился.
— Я, пожалуй, пойду. Если что, зовите, — улыбнулся он и приготовился уходить.
— А как позвать-то? — переспросил Бяка.
— Проще простого, знам-те-дело, — отозвался старичок, — как и всех зовут, крикните в любое дупло, в ямку или по крайности в чайник: «Эй, Шам-Шам!» Хотя ваш чайник такой красивый, что и кричать-то в него жалко, лучше шепнуть тихонько.
— Кстати, о чайниках, — сказал Бяка. — Бери его себе на память, раз нравится.
Шам-Шам схватил подарок и крепко прижал к животу.
— Ну, медведь, благодарю, ухо-за-ухо. Мне бы тоже что-нибудь вам подарить… — засуетился старик. — Жаль, расписных камешков с собой не взял.
— А… Так это ты блинчики-веселяшки по берегу разбрасываешь? — догадался Бяка.
Старик застенчиво кивнул. Большой Кыш порылся в кармашке и достал камешек с Крохой.
— Не знал, понимаешь, что твой. Подобрал, думал ничей.
— Теперь он твой. Да, вот еще: не доверяйте длиннохвостым! — сказал Шам-Шам и засеменил прочь.
Кыши стояли и смотрели ему вслед до тех пор, пока Шам- Шам не скрылся в подлеске.
— А? — спросил Бяку Сяпа.
— Ага, — ответил тот. — Зря мы наврали ему про медведей. Э-э-э! — Бяка расстроенно крякнул.
— Да уж! — вздохнул Сяпа, подошел к калитке и, упираясь в нее плечом, натужно прошептал: — Не открывается!
— А обязательно через калитку надо проходить? — поинтересовался Бяка.
— А как еще можно? — удивился Сяпа.
— Можно обойти, забора-то нет. Отвернемся и пройдем тихо сторонкой, будто ничего не видим.
— Правильно! — неуверенно сказал малыш. — Шнырнем, и все.
Сяпа шагнул в сторону, огляделся, но в последний момент струсил и сунулся лезть через щелястые, занозистые доски. Застряв барабаном, он жалобно пискнул и поник. Бяка, с ухмылкой наблюдавший за действиями друга, укоризненно покачал головой, достал Сяпу вместе с музыкальным инструментом из щели и, подхватив на плечо обоих, быстро обогнул препятствие.
— Мы в Маленькой Тени живем тихо, ничего не знаем, — оправдывался Сяпа. — У нас там все просто. Где хотим, входим в лес, где хотим, выходим… Здесь совсем по-другому. А мы нарушаем.
— Лучшее, что можно сделать с глупыми правилами, так это нарушить их. Превратили лес в помойку, натащили хлама. Сначала калитку поставят, потом к ней забор приделают, умники! Смех прогнали — ума лишились.
Слева раздался грозный храп. Кыши хотели броситься наутек, но передумали и вернулись назад. Заглянув под куст барбариса, они обнаружили спящего там крупного вислоухого кыша.
— Ты кто? — тряхнул его за плечо Бяка.
— Шурша я, Привратник, — сиплым спросонья голосом ответил тот и нехотя поднялся. — На должности. При исполнении. Уполномочен. А вы кто?
— Бяка и Сяпа из Маленькой Тени, — испуганно отозвался Сяпа, загипнотизированный большими деревянными пуговицами на красном жилете чиновника. В Маленькой Тени ни у кого пуговиц не было. Узрев такую красоту, маленький кыш до кончика хвоста прочувствовал, что впереди их ждет странный и незнакомый мир.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ
Кто? Куда? Зачем?
Что такое ба-ра-бан?
От чего пухнет голова?
Мухой меньше, мухой больше…
Ушастый Шурша стал Привратником совсем недавно. И таможенного опыта у него было не больше, чем у свежевылупившегося кышонка. Но природная подозрительность помогла ему сразу распознать в Бяке и Сяпе чужаков.
— С холма притопали, короткохвостые? — грубо осведомился он, беспрестанно шевеля развесистыми ушами и сердито подергивая неестественно длинным хвостом.
Задавать вопросы при встрече, не полобунившись? Это было весьма невежливо.
— По хвосту встречают, по уму провожают, крыс ушастый, — напружинился Бяка, услышав пренебрежение и надменность в голосе Привратника.
— Бродят тут… Весельчаки… — недовольно поморщился тот и начал таможенный допрос: — Есть опасные для жизни кышей предметы? Предъявить! Что надето на лапах? Снять, показать! Что под панамой? Предъявить!
— Мне-то есть что предъявить, у меня под панамой голова с мозгами, а у тебя — хвост один, — съехидничал Сяпа.
— Цыц! — топнул лапой Шурша. — Я при исполнении! Отвечать только «да» или «нет»! У нас тут строго!
Сяпа с Бякой вспомнили предостережение Шам-Шама насчет длиннохвостых и промолчали.
— Сушеные болиголов, наперстянка, вороний глаз, ландыш есть? Предъявить! — гундосил привратник.
— Раскомандовался! — осадил Шуршу Бяка. — Твое дело — открыть-закрыть калитку. Можно еще ее почистить и покрасить. Сам лапу о лапу не ударил, а к другим пристаешь. Гульсии ему сними и ходи потом с мокрыми лапами! Про болиголов наплел тут. Кому он, ядовитый, нужен-то?
Шурша скривился:
— А чего калитку красить, если она и не открывается вовсе? А болиголов у нас под контролем. Его все хотят.
— Почему? От него же голова болит?!
— Вот-вот, и живот пучит, и искры из глаз, и слезы рекой.
— Ну?
— Что «ну»? У нас слезы в почете. Каждый готов всплакнуть. Это облагораживает.
Сяпа с Бякой недоуменно переглянулись. А ретивый Привратник вернулся к своим обязанностям и хмуро ткнул пальчиком в мухобойку:
— Что это? Разъяснить!
