Большой дом. Пожар - [20]

— Виноваты прежде всего ее ублюдки, — заявила другая. — Таскают без конца свои бидоны — и когда? Как раз во время сьесты.

— Мать-то ничего не делает, чтобы их утихомирить, язва этакая!

В их грубых голосах слышалось ожесточение. Оно перешло под конец в пронзительные крики.

Такого скандала давно не было в доме. Гроза собиралась уже много дней, и это ни для кого не составляло тайны. Время от времени происходили короткие и резкие стычки. Но женщинам было мало этого. Нервы напрягались до крайности, кровь кипела. В этот послеобеденный час гроза должна была разразиться, иначе они все бы сошли с ума.

Некоторые соседки не кричали, а только цедили сквозь зубы всевозможные проклятия. Вот этих-то и следовало проучить за лицемерие… На глазах у всех Омар расстегнул штанишки и сделал непристойный жест. При виде этого женщины завизжали, указывая на него пальцем.

Мальчик стал ругать их и плюнул прямо перед собой.

Неистовое и все возрастающее смятение охватило Большой дом.

На крики сбежались женщины из соседних домов: такое уж у них было обыкновение — не пропускать ни малейшего скандала. Молча столпились у входа. Впопыхах они набросили на голову вместо покрывала кто полотенце, кто шаль, а кто попросту нижнюю полу туники. Вот они уже бесцеремонно продвинулись на середину двора. Женщинам трудно бывает устоять, едва лишь запахнет ссорой. Те, что не могли войти со стороны улицы, бежали через террасы. Наверху видны были гроздья человеческих тел, свесившихся над перилами.

Айни бросила работу и при поддержке обеих дочерей сражалась с этой сорвавшейся с цепи сворой, отвечая то одной женщине, то другой. Все соседки, вместе взятые, как ни работали языками, не могли справиться с ними тремя. Айни со своим выводком находила слова, ранившие сердце, как удары ножа.

Тем временем существо, на которое было напялено несколько платьев, что придавало ему сходство с луковицей, подпрыгивающей походкой добралось до середины Большого дома. Эту черную каракатицу увидели не сразу. Но как только было замечено ее появление, шум сразу утих. Все замерли, разинув рты. Женщины расступились, чтобы дать ей дорогу. Старуха, видимо обеспокоенная, наконец остановилась, уперла руки в бока и попыталась поднять голову, чтобы взглянуть на Айни, но тут же отказалась от этого намерения. То была хозяйка дома. До чего стало тихо!

— Кто ты такая есть? — изрекла она наконец пискливым, детским голоском. — Как ты смеешь переворачивать весь дом вверх дном? Ты, я вижу, завидуешь спокойствию людей, которые стоят побольше тебя. Помолчите вы там, дайте мне говорить. Я давно ждала этого дня. Дайте мне высказать все, что у меня накипело на сердце. Ты завидуешь нашим удовольствиям, нашим радостям. Нам надоели, слышишь ли, надоели косые взгляды. Твой глаз уже наделал достаточно зла. Придется тебе с твоими ублюдками убраться из моего дома, иначе вас вышвырнут силой.

Некоторые женщины одобрительно закивали, Айни же побледнела.

— Меня, старая карга? Ты думаешь, я тебе завидую? — возразила она. — Не завидую, а жалею тебя. Не я мешаю твоим радостям, бог им мешает. Подумай, ведь ты, что ни день, ближе к могиле. Ты не ждешь смерти, а она уже караулит тебя… Ты только и делаешь, что разглядываешь стены своего дома. Да обрушатся они на тебя! Несчастная! Обратись сердцем к богу и знай, что смерть твоя уже за плечами. Тьфу, жаба зловредная!

— Да поразит смерть тебя, твою семью, всех твоих близких. Я здесь у себя дома, дрянь ты этакая! Я тебе покажу, кто я такая!

— Я кормлю четыре рта. А ты, бесплодное твое чрево, проработала ли хоть один день в своей жизни? Как бы не так!

— Таким, как ты, самое место в доме терпимости.

— Мы бедны, но, слава богу, наша честь не замарана!

— Попрошайка ты и никто больше!

— Ты забываешь, сточная канава, переполненная нечистотами, что твой брат околел в тюрьме. Шайка воров!

Сердце Айни готово было разорваться.

— Тише! Замолчите, женщины!

Это был голос Зины, повелительно прозвучавший со второго этажа. Женщины замерли, глядя на Зину, все испортившую своим непрошенным вмешательством. Что еще ей нужно?

— Послушайте. Его арестовали. Моя дочь Зхур — вот она — видела, как жандармы надели на него наручники. Она сама вам это скажет.

Она подтолкнула Зхур к балюстраде. Изумленные женщины стояли с поднятой головой.

— Кого арестовали?

Неизвестно, кем был задан этот вопрос. Страшное предчувствие охватило всех собравшихся. Большой дом почуял опасность. Черная тень сразу легла на него.

— Кого? Вы спрашиваете — кого? — удивилась Зина.

Женщины все еще не догадывались. Уж не прикидываются ли они дурами? Она повторила презрительно:

— Не понимаете?

У Фатимы вырвалось восклицание:

— Ой, братец! — Ее крики становились все громче: — Братец мой! О! О! О!

В этой атмосфере, насыщенной тревогой, злобой и страданиями нищеты, минутная растерянность охватила Большой дом. За стенами подстерегал враг, он ждал удобной минуты, чтобы напасть. Женщины мгновенно позабыли о своей ссоре: Большой дом замкнулся в себе.

Зхур рассказала о том, что она узнала — видеть-то она ничего не видела — в деревне Бни-Бублен, у своей сестры. Зхур спускалась с гор, когда новость стала передаваться из уст в уста: Хамида Сараджа только что задержали вместе с несколькими феллахами. В деревне только и разговору было, что об этих арестах.