Большое соло для Антона - [35]

Еще до ужина Антон Л. убрал из комнаты все, что по его мнению могло помешать Соне: одежду, постельное белье, туалетные принадлежности (или может, эти вещи мешали скорее ему, Антону Л.), и выбросил их в окно номера 14 во двор, где они упали на стеклянную крышу кухни. В стеклянной хоммеровской клетке у Сони был гравий. Неподалеку от того места, где Антон Л. переехал собаку, находилась строительная площадка. В оцинкованной ванне, которая была такой большой, что едва поместилась в дерендингеровскои машине, Антон Л. за три ходки привез с этой стройки гравий. Это была не работа, это было издевательство, ибо цинковая ванна, наполненная щебнем, была тяжелой. Но Антон Л. принял это на себя, он хотел создать для животного привычную обстановку. Он насыпал посредине комнаты номер 14 плоский холм щебня. Щебня было намного больше, чем в хоммеровской стеклянной клетке. В последующие дни Антон Л. при случае привозил камни и ветки, которые раскладывал по комнате. Соня же этого не оценила. Она почти всегда сидела исключительно под кроватью.

Антон Л. был по-настоящему уставшим, когда – довольно поздно – сел ужинать в большом зале ресторана. Тем не менее после ужина – было уже совершенно темно – он совершил прогулку вокруг квартала, в котором гостиница и прилегающие к ней здания занимали большую половину. Густая сеть таинственных близких и далеких звуков – скрипучие шарниры ночной жизни – уже опустилась на город. Антон Л., конечно же, взял ружье с собой, но опасность его не подстерегала, хотя многочисленные тени и скользили, и порхали сквозь ночную тьму. Он сделал, так сказать, предварительный набросок к завтрашнему (согласно «Рабочему плану») концентрическому кругу. При этом он наткнулся на маленький, но очень изысканный магазин, в котором продавались лишь спиртные напитки и сладости, причем и они – Антон Л. увидел это в свете фонарика, который взял еще тогда из полицейской машины на Медеаштрассе, – самых лучших и самых дорогих сортов. Антона Л. обуял, хотя он и немало съел, острый голод, даже лучше сказать, острая жадность. Он порыскал по полкам и взял с собой две небывало большие коробки шоколадных конфет и бутылку малиновой наливки марки «Шладерер». Еще в магазине он съел два десятка марципановых картошек и трех лягушек из марципана, стоявших открытыми (но под целлофаном) на подносе.

В гостинице Антон Л. зажег, как и вчера вечером, в салоне свечи и, читая книжку о римских Папах, которую взял после обеда в книжном магазине, обнаруженном им, когда он возвращался с Соней, съел содержимое обеих конфетных коробок и выпил половину малиновой наливки, отчего ему явилась канувшая в вечность, или скорее, дематериализовавшаяся Маргрит Куйперс в своей прозрачной золотисто-желтой ночной рубашке. Она, дрожа, словно свет свечи, стояла на краю цинковой ванны с гравием и раздувалась – в видении это показалось Антону Л. очень эротическим, – пока ночная рубашка не лопнула, она вылилась, словно электризующая масса на уже сильно возбужденного Антона Л., который после этого все-таки проснулся, потому что у него – на этот раз уже по-настоящему – болел живот.

Антон Л. лежал на ковре в салоне своего представительского номера. Свечи догорели, за исключением одной, которая тоже уже почти потухла. Он зажег новые свечи, побегал, скорчившись, по салону, попытался лечь на диван, отчего живот у него разболелся еще сильнее, испробовал все возможные позы и определил самое удобное в этот момент положение: на животе в кресле с опущенной вниз головой ноги до отказа назад или расставленные. Долго Антон Л. продержаться в таком положении не смог, но после этого давление в животе несколько снизилось.

Антон Л. ходил по салону из стороны в сторону. Он взял в руки книгу о римских Папах и стал читать ее на ходу, затем, правда, отложил ее в сторону, взял книгу, которую читал вчера вечером, прочитал один абзац и тоже отложил. При этом из нее выпало письмо, которое он вчера обнаружил в придворной свечной лавке.

Он поднял письмо и снова его развернул. «Дорогой Людвиг, на этот раз я не ошибаюсь: то, что мы ищем, существует. Может быть, завтра я уже смогу это получить. Верните мне… (здесь следовало слово, показавшееся Антону Л. загадочным; но оно не было загадочным, так показалось ему лишь потому, что письмо было написано от руки, очень торопливо и, наверное, на неприспособленной для этого поверхности, так что оно буквально сопротивлялось чтению. Теперь же оно более не сопротивлялось. Слово читалось „свидетельство“). Верните мне свидетельство не позднее половины десятого. Ваш К.»

Антон Л. решил внести господина Людвига, К. и свидетельство в концентрические круги «Рабочего плана».

XI Полная ванна в Фразиноне

Период хорошей погоды закончился еще до середины июля. И август тоже оказался дождливым и холодным. В дворцовом саду, находившимся неподалеку от гостиницы на краю старого городского ядра и уже вскоре включенного в концентрические круги «Рабочего плана» Антона Л., трава выросла по колено. Во многих местах буйно разрослись пышные сорняки. Один раз на несколько дней река вышла из берегов – наверное, где-то в горах из-за обильных дождей переполнилось искусственное водохранилище, поскольку никто больше не регулировал его уровень, – и даже по щиколотку залила Анакреонштрассе. Слетелось множество водоплавающих птиц. Галстуки господина Пфайвестля уплыли окончательно.