Большое небо - [71]
Ощущение такое, будто он весь день только и делал, что катался туда-сюда по А1 на волнах кофеина. Машина небось покрышками уже прогрызла в асфальте колею. Разъездные коммивояжеры столько за рулем не сидят, сколько Энди. А он сам-то кто, если вдуматься? Торговый представитель, толкает свой товар по всей стране. В клиентах недостатка нет, это уж точно.
Он опять вспомнил стиралки, которые грохнулись с грузовика Холройда. Жертвы автострады. Спрос на стиральные машины не бездонный, а вот девчонок можно загонять до бесконечности.
А жена Стива, эта заносчивая ханжа Софи, знает про трейлер, мужнин «другой офис»?
– Стивен работает с утра до ночи, – сказала она Энди, когда все собрались выпить под Новый год.
– Да уж, настоящий трудоголик, – согласился тот.
Венди и Винс тоже приходили. Венди перепила, и Энди засек, как Софи переглядывается со Стивом и закатывает глаза. Если б знала, откуда текут деньги, носа бы не задирала.
– Конечно, он старается ради меня и детей, – сказала она. – Замечательно самоотверженный человек.
Ага, подумал Энди, щас.
Не в сексе дело, никто из них к товару не притрагивался – разве что, может, изредка Томми; дело в деньгах. Сплошная прибыль, ноль убытков. Для Энди это всегда была просто работа, чтоб хватало на жизнь и на безбедную старость под конец, во Флориде или Португалии, непременно с прекрасным полем для гольфа. Дом с бассейном, где Рода будет прохлаждаться в объемистом утягивающем купальнике, попивая пинья-коладу. С бумажным зонтиком. Бумажные зонтики – известный признак хорошей жизни. Лотти, наверное, не согласится.
Энди на эту хорошую жизнь отложил вдоволь – ну и зачем дальше тянуть? Где предел? Когда это кончится? Он уже преступил столько границ запретного, что ходу назад, пожалуй, что и нет. Он перевалил вершину и застрял на ничейной земле. («Господи, Энди, – сказал Стив. – Ты когда это завел привычку думать? Тебе не идет».) Сплошная карусель, вроде тех, что у Кармоди, и с нее никак не слезть.
– Как в той песне, – сказал Томми. – «Выписаться можешь – уехать нельзя»[102].
Стив пытался залучить к ним четвертого мушкетера. Винса Айвса. Не, не д’Артаньян – скорее н’ет, чем д’А. Винс со Стивом знакомы аж со школы, и Стив считал, что Винс может «пригодиться» – в армии служил, в компах разбирается, но что им толку-то? В интернете Стив и Энди и сами неплохо шарили.
Энди так понял, что Стив считал, будто задолжал Винсу, потому как сто лет назад Винс вытащил его из канала. (А если бы Винс бросил Стива тонуть, как ненужную кошку, они бы тут этим ремеслом не промышляли. Если вдуматься, за все, что они творят, в ответе Винс.) Мигом стало очевидно, что Винс не из таких – их бизнес он тупо не потянет, кишка тонка. Четвертый мушкетер оказался пятым колесом, и они решили не посвящать его в дела, хотя он по-прежнему таскался с ними на гольф и вечеринки. В итоге оказалось, что от Винса вреда больше, чем пользы, особенно сейчас, потому как на убийство Венди полиция слетелась, что мухи на конский навоз. И Винс даже прилично клюшкой махнуть не умеет.
Энди вздохнул и допил кофе. Оставил щедрые чаевые, хотя никто его не обслуживал. Перешел в зал прилета. Их имена уже вбиты в айпад – Энди его включил и подправил гримасу. Мистер Конгениальность. Двери распахнулись, и он поднял айпад повыше, чтоб точно заметили.
На сей раз Стив заманил двух красивых блондинок – польки, настоящие сестры. Надя и Катя. Засекли Энди мигом. Громадные чемоданы – все как водится. Уверенно направились к нему. На вид прямо-таки пугающе крепкие и здоровые – на миг Энди почудилось, что сейчас они кинутся на него с кулаками, но затем та, что повыше, сказала:
– Здравствуйте, мистер Прайс?
– Не, я его представитель. – Как папа римский – представитель Бога на земле, прибавил он про себя. – Меня зовут Энди, лапушка. Добро пожаловать в Великобританию.
Заходит ищейка в бар
– И я говорю ей: «Меня только твоя внутренняя женщина интересует, дорогая моя!»
На сцене вовсю голосил Баркли Джек.
– Какой тошнотный, господи, – сказала Ронни. Они с Реджи стояли позади кресел, дожидаясь окончания дневного представления.
– Да уж, – согласилась Реджи. – Неандерталец. Увы, все его любят. Особенно женщины. Вот что прискорбно.
Порой Реджи гадала, настанет ли день, когда люди ее не разочаруют. Это, видимо, утопия, а утопии, как и революции, никогда не ладятся. («Пока что», – сказала доктор Траппер.) Не исключено, что где-то далеко-далеко отсюда все иначе. Не исключено, что в Новой Зеландии. («Может, приедешь, Реджи? Приезжай в гости. Может, стоит даже работу здесь подыскать». Хорошо было бы жить поблизости от доктора Траппер, смотреть, как растет ее сын Габриэль.) Защищать справедливость – дело очень праведное, но ты все равно что Кнуд, который пытается остановить прилив[103]. (Это исторический факт? Как-то сомнительно.)
– Что общего у дороги и женщины? – завопил Баркли. – Вот ты, в первом ряду, – сказал он, указывая на женщину в красной майке. – Да-да, я с тобой говорю, деточка. Ты бы ноги-то сдвинула, а то продует.
