Большое небо - [69]

– Я просидел в «Бельведере» весь вечер. Томми и Энди подтвердят. Томми Холройд и Энди Брэгг – я вам вчера про них уже говорил, вы с ними связались? Они скажут, в котором часу я уехал.

– Боюсь, нам пока не удалось связаться ни с мистером Холройдом, ни с мистером Брэггом, но мы, разумеется, будем пытаться и дальше. – Она замолчала и посерьезнела, будто хочет спросить что-то страшно важное. – Вы же служили в армии, да?

– Да, в Корпусе связи, очень давно.

– То есть постоять за себя вы умеете?

– Постоять за себя?

– Да. Постоять за себя. Например, вы умеете обращаться с оружием.

– С оружием? Вы же сказали, что Венди убили клюшкой для гольфа?

– Ну, ее использовали в качестве оружия. Оружием может стать что угодно. Почитайте Агату Кристи. – (Но там же все выдумано, про себя возмутился Винс.) – Мы не списываем со счетов ни одну версию, – продолжала инспектор Марриот. – Расследование пока на ранних стадиях. Мы ждем данных патологоанатома о точном времени кончины. Когда получим, станет яснее, как оно соотносится с вашими передвижениями и вашей историей.

– Это не история, – уперся Винс. – И раз я волен уйти, я так и поступлю.

Он вскочил, заскрежетав стулом. Эффектно хлопать дверью он не планировал и слегка смутился своего порывистого идиотизма.

Инспектор беспомощно развела руками:

– Как вам будет угодно. Мы вскоре с вами свяжемся. Будьте добры, не уезжайте из города.

– Зря сорвался – вряд ли это тебе на пользу, – сказал Стив, указывая ключами на свою машину, припаркованную перед отделом полиции.

«Дискавери» вякнула, кротко с ним согласившись.

– Да я понимаю, понимаю, но это кошмар. Какой-то Кафка. – Кафку Винс не читал, но прекрасно знал, что люди имеют в виду, поминая это имя. – Они правда пытались связаться с Томми и Энди? Как это им не удалось?

– М-да, Томми и Энди, – задумчиво сказал Стив. – Они наверняка скажут все как надо.

– Все как было, Стив.

– Но согласись, картина складывается нехорошая.

– Ты же вроде должен быть за меня.

– Я и за тебя. Не сомневайся.

Винс собирался вернуться к себе в квартиру, но Стив сказал:

– Поехали в «Бельведер», пообедаем. Надо обсудить стратегию.

– Стратегию? – озадачился Винс.

– Ты в зоне военных действий. Надо нейтрализовать врага. Надо выстроить твою историю.

Вот опять это слово – «история». Жизнь Винса превращается в выдумки. Кафка бы им гордился.

Едва тронулись, у Стива зазвонил телефон. Он ответил по гарнитуре, и разговор вышел в основном односторонний – сплошь «ага» и «понял». Договорив, Стив сильно помрачнел.

– В лавке лихо, Стив?

– Чутка не без того, паря.

Комедийные йоркширцы, подумал Винс. Акцент у обоих не то чтобы сильный. Родители Винса росли южнее, познакомились в войну, а после войны отдрейфовали к северу. У обоих был безликий лестерширский акцент, смягчавший открытые каденции Уэст-Йоркшира, звучавшие вокруг Винса с детства. Стив, напротив, выдавил из себя местный акцент уроками красноречия – факт, который он скрывал от других пацанов в школе: боялся, что сочтут слюнтяем. А Винс знал. Некогда он был хранителем тайн Стива. Мать Стива помешалась на «развитии» сыночка. Ну и Стив ведь развился? Не то слово как.

(– А в город ты не ездил? – спросил Стив, когда Винс и Венди приходили на ужин.

– Давно уже нет, – сказал Винс.

Отец умер вскоре после свадьбы Винса и Венди – незачем возвращаться.

– Я там иногда бываю по работе, – сказал Стив. – Все стало иначе. Одни паки. Имамы и мечети.

От слова «паки» Софи передернуло. А Венди нет. Софи укоризненно положила руку мужу на плечо.

– Стив, – как бы эдак рассмеялась она, – это ужасно.

– Мы же тут среди своих? – ответил Стив, на свои предрассудки лишь пожав плечами. – Я говорю вслух, что думают все. Венди, еще вина?

– Завсегда, – сказала Венди.)

– Я слегка дам крюка, ничего, – сказал Стив; прозвучало, отметил Винс, отнюдь не вопросом. – У меня одно дельце. Это быстро.

Хотелось бы надеяться. Предвкушение обеда оживило Винса. Внутри воцарилась пустота, словно оттуда все вычерпали ложкой с острыми краями, – впрочем, может, это от страха. Невзирая на то, что Винса подозревали в убийстве, проголодался он адски. Правда, последний раз он ел вчера вечером – тост в доме у этого мужика. Винса так трясло, что он бы позабыл имя, если б мужик не дал ему визитку. Джексон Броуди – «Расследования Броуди». «Позвоните, – сказал, – если нужно будет поговорить».

Ехали довольно долго, и чем дальше, тем больше ветшали задворки за окном – неказистые кафе, тату-салоны, гаражи и автосервисы, абсурдным образом преобразившиеся в похоронные бюро, словно так им и было на роду написано. Винса нежданно-негаданно посетило воспоминание о матери – как она лежала в сумеречном похоронном бюро, где пахло пчелиным воском и чем-то менее приятным: формальдегидом, наверное, хотя, может, это он вспоминает законсервированные образцы организмов на школьных уроках биологии.

Мать умерла от какого-то безымянного рака – вроде бы постыдного, судя по тому, как приглушенно его обсуждали подруги и родственницы. Винсу было всего пятнадцать, мать казалась старухой, а так-то она была значительно моложе его нынешнего. Мать хорошо стряпала – Винс по сей день живо вспоминал вкус ее жаркого и бисквитного пудинга на пару. После ее смерти Винс с отцом жили на готовых мясных пирогах из мясницкой лавки, варили треску в пакетах, и от такого рациона утрата ощущалась острее. «Скучаю я по стряпне твоей матери», – говорил отец – имея в виду, подозревал Винс, что скучает по женщине, а не по ее пастушьему пирогу, хотя пирог и мать стали как бы неразделимы: так «Венди» отчасти подразумевает «бонсай» и «просекко». А из чего состоит Кристал Холройд? Из конфет, и пирожных, и сластей всевозможных, вероятно. Винс вообразил, как кусает ее – в ногу или в руку – и слышит сахарный хруст. Господи, Винс, уймись, подумал он. Совсем сбрендил?