Большие деньги - [183]
Руки его все время ходили ходуном, как у студента колледжа, которому поручено руководить овациями и веселыми взрывами смеха своих сверстников на торжественных сборищах.
– Привет, – вяло поздоровался с ним Дик.
– Самое доброе утро, Дик… вижу, что немного с похмелья… Очень плохо, старик, очень плохо…
– Я тут только что говорил, Эд, – продолжил Джи Даблъю своим монотонным голосом, – что мы должны обсудить на совещании. Первое, что они пока еще не прикоснулись и к верхушке айсберга своего потенциального рынка с семьюдесятью пятью миллионами покупателей, и второе, что умело проводимая рекламная кампания способна покончить со всеми предрассудками, которые некоторые люди все еще проявляют по отношению к патентованным лекарствам, заменяя их чувством собственной гордости…
– Сейчас модно быть скупым… сами понимаете! – вдруг закричал Эд.
– Самолечение, – вставил Дик. – Им вбивают в головы, что сегодня продавец газировки в аптеке средней руки знает о лекарственных препаратах гораздо больше, чем их семейный доктор, который лечит их вот уже двадцать пять лет.
– Они считают, что в патентных лекарствах есть что-то унизительное! – снова заорал Эд.
– Патентованных, – поправил его Джи Даблъю.
Дику с трудом удалось скрыть улыбку.
– Нужно разделить всю концепцию на ее составные части, – сказал Дик.
– Совершенно верно.
Джи Даблъю взял со стола украшенный резьбой нож из слоновой кости для разрезания бумаг и стал внимательно его разглядывать под разными углами. В кабинете воцарилась такая тишина, что был слышен гул уличного движения и даже свист ветра в стальной фрамуге. Дик с Эдом Грисколмом затаили дыхание. Помолчав, Джи Даблъю снова заговорил:
– Американская публика стала такой заумной… когда я был еще пацаном в Питтсбурге, мы только и думали об одном – как получше разместить рекламу, чтобы она сразу бросалась в глаза. Теперь, когда все стали такими умниками, нам нужно подумать о других способах привлечения внимания к нашим товарам, о том, как нам искоренить людские предрассудки… «Бренди Бинго»… такое название явно устарело и никуда не годится. Может, только для лото. Кто же пойдет на ланч в Метрополитен-клаб, если на столике перед ним будет стоять бутылка Бинго… Да он сгорит со стыда… вот что нам нужно обсудить… Еще вчера мистер Бингхэм, казалось, был готов идти вперед в этом направлении. Правда, он наорал на нас из-за высокой, на его взгляд, стоимости рекламной кампании…
– Не обращайте внимания! – визгливо закричал Эд Грисколм. – Мы еще прижмем этого старого негодяя.
– Думаю, нужно его подвести к этому очень мягко, как вы говорили вчера вечером, Джи Даблъю, – сказал Дик вкрадчивым тихим голосом. – Мне сказали, что Хэлси из компании «Хэлси О'Коннор» даже слег в постель с нервным припадком, после того как долго пытался убедить старого Бингхэма решиться наконец…
Эд Грисколм захихикал.
Джи Даблъю встал с едва заметной улыбкой на губах. Когда шеф улыбался, улыбался и Дик,
– Думаю, нам удастся убедить его, заставить оценить все преимущества, связанные с названием… достоинством фирмы… установленными связями…
Все еще рассуждая, Джи Даблъю повел их через холл в просторную комнату с большим овальным столом красного дерева посередине, где уже собрались все сотрудники.
Джи Даблъю вошел первым, покачивая из стороны в сторону своим большим животом, за ним семенили Дик и Эд с пачкой отпечатанных на машинке проектов в бледно-голубых папочках. Когда все расселись, подергали носами, откашлялись, Джи Даблъю приступил к своему сообщению о том, как ведут себя семьдесят пять миллионов американцев. Вдруг Эд Грисколм выбежал из кабинета, но вскоре вернулся, неся аккуратно начерченную схему с голубыми, красными и желтыми ровными надписями, на которой был представлен план предлагаемой рекламной кампании. Восторженный шумок пронесся по комнате.
Дик перехватил направленный на него взгляд Эда, взгляд триумфатора. Уголком глаза он посматривал на Джи Даблъю. Тот изучал схему и на его лице абсолютно ничего не отражалось. Дик подошел к Эду Грисколму, похлопал его по плечу.
– Отлично сработано, Эд, старина, – прошептал он ему.
Безжизненно-напряженные губы Эда растянулись в улыбке.
– Ну, джентльмены, теперь мне очень хотелось бы услыхать оживленную дискуссию, – сказал Джи Даблъю, и его голубые глаза сверкнули, как на долю секунды блеснули маленькие бриллиантики в его запонках.
Все что-то говорили, а Дик сидел, вперившись взглядом в руки Джи Даблъю, лежащие на кипе отпечатанных на машинке листков. Давно вышедшие из моды накрахмаленные манжеты высовывались из рукавов отлично сидевшего на шефе двубортного серого пиджака, а из них высовывались две толстые, грубоватые, как это ни странно, как у мужлана, руки с коричневыми пятнышками. В течение всей дискуссии Дик не спускал глаз с этих рук, пытаясь выжать из себя удачные фразы, чтобы сразу же их записать в свой блокнот. Он в самом деле что-то записывал, но тут же безжалостно вычеркивал. Он сейчас ничего не мог придумать. Его мозги, кажется, вообще отказывались работать. В голове рождались совершенно бессмысленные фразы – так для чего их записывать? «На таблетках «фритц» в отеле «Риц»… Тем, кто на лекарства Бингхэма падки, не страшны никакие припадки…»
Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.«Три солдата» принесли Дос Пассосу первую известность. Его героями стали музыкант, фермер и продавец линз – люди из разных социальных слоев, с различными взглядами и понятиями, жившие в разных концах страны и объединенные страшными армейскими буднями.
Голоса мира...Панорама времени...Поразительная, сложная форма повествования — обрывочного, мультиплицированного...Многоцветные осколки трагедий и судеб, собранные в калейдоскоп модернизма...Война окончена. Настал 1919-Й.Второй роман легендарной трилогии Джона Дос Пассоса!
Джон Дос Пассос (1896–1970) — один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы. В романе «Манхэттен» — фантасмагорический город и человек со всеми надеждами и разочарованиями, взлетами и падениями, судьбы людей на фоне трагического сумбура бытия. «Манхэттен» останется актуальным до тех пор, пока существуют огромные города с миллионами живущих в них людей, как бы ни меняло время их облик.
Джон Дос Пассос (1896–1970) – один из крупнейших писателей США. Оригинальные литературные эксперименты, своеобразный творческий почерк, поиск новых романных форм снискали ему славу художника-экспериментатора, а созданные им романы сделали Дос Пассоса прижизненным классиком американской литературы.Во второй том Собрания сочинений вошли: первый («42-я параллель») и большая часть второго романа («1919») знаменитой трилогии «США», создающей эпическую картину жизни американского общества.«42-я параллель» – один из лучших романов Джона Дос Пассоса.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881 - 1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В десятый том Собрания сочинений вошли стихотворения С. Цвейга, исторические миниатюры из цикла «Звездные часы человечества», ранее не публиковавшиеся на русском языке, статьи, очерки, эссе и роман «Кристина Хофленер».
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (18811942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В четвертый том вошли три очерка о великих эпических прозаиках Бальзаке, Диккенсе, Достоевском под названием «Три мастера» и критико-биографическое исследование «Бальзак».
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В второй том вошли новеллы под названием «Незримая коллекция», легенды, исторические миниатюры «Роковые мгновения» и «Звездные часы человечества».
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
Перед вами юмористические рассказы знаменитого чешского писателя Карела Чапека. С чешского языка их перевел коллектив советских переводчиков-богемистов. Содержит иллюстрации Адольфа Борна.
„А. В. Амфитеатров ярко талантлив, много на своем веку видел и между прочими достоинствами обладает одним превосходным и редким, как белый ворон среди черных, достоинством— великолепным русским языком, богатым, сочным, своеобычным, но в то же время без выверток и щегольства… Это настоящий писатель, отмеченный при рождении поцелуем Аполлона в уста". „Русское Слово" 20. XI. 1910. А. А. ИЗМАЙЛОВ. «Он и романист, и публицист, и историк, и драматург, и лингвист, и этнограф, и историк искусства и литературы, нашей и мировой, — он энциклопедист-писатель, он русский писатель широкого размаха, большой писатель, неуёмный русский талант — характер, тратящийся порой без меры». И.С.ШМЕЛЁВ От составителя Произведения "Виктория Павловна" и "Дочь Виктории Павловны" упоминаются во всех библиографиях и биографиях А.В.Амфитеатрова, но после 1917 г.