Большевики по Чемберлену - [54]

Они вышли из европейской части города, вошли в «петтах»[27] и, останавливаясь иногда перед старинными удивительно фантастической архитектуры храмами, чтобы поделиться парою замечаний по поводу их восточного великолепия, очутились на базаре.

Скоро они утонули в пестрых базарных группах полуголых чернокожих, китайцев, особо выделяющихся здесь среди них своей важной медлительностью индусов и разноплеменных нищенствующих попрошаек и продавцов, которые немедленно начали приставать к путешественникам.

Какой-то оборванный язычник-туземец из числа базарных искателей бакшиша особенно настойчиво увязался за охотниками, следуя за ними на протяжении почти всего рынка и не уставая предлагать себя в качестве проводника.

Приезжие сперва отмахнулись от него рукой, потом досадливо обругали его, наконец один из них, будучи выведен из терпения, уже сделал угрожающее движение, намереваясь то ли ударить бездельника стэком, то ли отыскать взглядом и позвать полисмена индуса, чтобы тот прогнал дикаря.

Но только что угрожающе обернулся этот вышедший из себя джентльмен, как его товарищ сделал ему предостерегающий толчок рукой и взглядом дал понять, чтобы тот слушал.

Индиец, продолжая досадные уговаривания, крикливо аттестовал себя:

— Ассан Бар провожал и белых сагибов, и всяких сагибов: и инглизмен Пит Граф провожал, и дочь набоба девадаши Кукумини Бай провожал… Возьмите проводника Ассан Бар.

Взглянув многозначительно на своего горячего спутника тот, который обратил внимание на особый характер поведения проводника, обернулся к индийцу, закуривая сигару.

— Пойдем, веди нас к городу мертвых…

— Пойдемте, сагибы, — сразу обрадовался азиат. — Ассан Бар вам все покажет!

И туземец стал выводить европейцев из толп рыночной части города.

Около получаса шли за ним с видимым спокойствием, болтая, оба путешественника. Когда они очутились на пустынной, идущей через парк дороге, над берегом моря, докуривавший сигару охотник наконец остановился.

— Кто вы? — спросил он коротко. — Где и когда вы провожали тех людей, которых упомянули?

В то же время он незаметно переглянулся с товарищем, как бы предлагая быть готовым ко всякой неожиданности. Тот оглянулся и сунул за пояс руку.

От индуса не ускользнули эти движения.

Он сделал вид, что не замечает их, но в свою очередь осторожно сказал:

— Теперь я еще буду провожать одного сагиба, Я буду провожать сагиба Гр… Гр… Гр… Гр…

Индиец хлопал глазами и, сделав наивное лицо, растерянно расставил руки и смотрел, как бы желая, чтобы европейцы ему напомнили фамилии, начинающиеся с этих звуков.

Куривший сигару турист, очевидно, понял, чего хочет проводник.

— Гримм? — подсказал испытующе он.

Индиец отчаянно замотал головой:

— Нет. Гр… Гр…

— Грубер?

— Нет! Гр… Гр… Ой, сагибы, вы же знаете, как зовут белых фаренги с такими именами.

— Гревс?

— Нет, нет. Гр…

— Граудин? — глотая против воли звуки, выговорил охотник.

Индиец моментально воспрянул:

— О, да, сагиб Граудин! Вы свое имя сказали. Спрашивайте, что хотите; молодые русские не ошиблись, когда узнали вас. Я знал, что вы далеко приехали из Москвы помочь индийским братьям бороться…

— Откуда вы это знаете? — спросил, наклоняясь к индусу, давно насторожившийся Граудин, ибо это действительно был он с Малабутом, с которым он решил догнать комиссию по расследованию событий в Индо-Китае.

— Со мной есть русский бой и танцовщица Первин, которая была в Москве. Они видели вас, узнали, но боялись ходить за вами, потому что скрываются, и послали меня.

— А вы кто?

— Я из Майенвили пролетарий, индийский кочегар Нур Иляш. Меня там хотели убить за хартал, водили за город, но я убежал и встретился с большевик Пройда. Вы его знаете, говорят бои. Он сделал меня тоже большевик, я приехал следить за сагиб Бурсоном, но в Пном-Пенхе мы убили негра, помощника Бурсона и оттуда уехали, чтобы нас не схватили. Тут мы за вами ходили, следили, но я боялся, чтоб мальчик и танцовщица не ошиблись, и вашу фамилию испытывал, пока вы сказали ее всю, как называл бой русский.

— А… — Граудин переглянулся с Малабутом. Обоим сделалась ясной хитрость Иляша, при помощи которой он проверял знакомство ребят с туристами. Революционер парсис выжидательно смотрел на белых.

— Ну, вы славный и осторожный товарищ, товарищ Иляш. Но нам надо куда-нибудь перейти. Здесь говорить неудобно, пойдемте к кладбищу, там условимся, что делать. Скажите сейчас же, что делает Бурсон? — тихо спросил латыш.

Не уменьшая шага, не поворачивая головы, кочегар парсис также тихо сообщил:

— Бурсон с самого начала из Пном-Пенх послал в Сайгон своих двух помощников; они хотели что-то там сделать. Мы убили негра и, чтобы не погибнуть, решили отсюда кого-нибудь послать туда, а самим здесь ждать, что будет. Но перед встречей с вами мы как раз увидели Бурсона и тех, которые ездили в Сайгон, здесь в городе. Комиссия только что приехала сюда, и они что-то хотят предпринять здесь. Когда бой из Москвы Петряк увидал вас, он подумал, что вы все это знаете и следите за шайкой… Но он и девочка пошли проводить их к их сообщнику.

Граудин был ошеломлен сообщениями.

— Где нам можно немедленно же сойтись с боями, о которых говорите вы?