Большая восьмерка: цена вхождения - [31]
Американцы прилюдно вежливо одобряли саму идею; но по существу они не принимали этого варианта толстовства всерьез. Никто в мире не смог бы убедить американскую сторону лишиться главного инструмента их глобального преобладания. Теоретик и практик переговоров Пол Нитце говорил определенно: «Сорок лет мира дало нам ядерное оружие, сможем ли мы уйти из этого гарантированного мира в нечто невообразимое?» Ему вторил американский посол в Москве Артур Хартман. «В Европе наши союзники опираются на американское ядерное оружие, которое позволяет противостоять советскому обычному оружию». Итак в лицо говорить Горбачеву о моральной притягательности безъядерного мира; а в реальной политике не забывать о том, что ядерное оружие являет собой основу американской мощи в мире.
Вопреки всем потокам горбачевских надежд, американская сторона вовсе не намеревалась участвовать в политике quid pro quo («ты мне, я тебе») ни на глобальном, ни на региональном уровне. Убедительный пример — Афганистан. Как ни умоляло горбачевское руководство хотя бы ослабить поток американских вооружений афганским «борцам за свободу», Вашингтон твердо стоял на позиции максимизации ущерба Советской Армии до, во время и после выхода Советской армии из этой страны.
Важной частью американской стратегии был выбор своих фаворитов, прямая (а чаще косвенная) их поддержка на всех постах в советской иерархии. Триада Горбачев, Шеварднадзе, Яковлев была определена в Вашингтоне достаточно быстро. Но были попытки подключить к «прозападной» партии и других ответственных лиц. Так, американцы доподлинно знали, что посла Анатолия Добрынина вызвали в Москву 11 февраля 1986 г. для дискуссий именно по американской теме. Косвенные и прямые признаки говорили о том, что «внутренний голос» зовет Горбачева в Вашингтон; советский вождь жаждал показать себя на самой высокой сцене. Давать скороспелое приглашение американская сторона не намеревалась, не желая уменьшать притягательность приглашения. Шульц мог позволить себе поупрямиться, словно визит в США был ценностью сам по себе,
Горбачева теперь безумно влекут всякие миротворческие форумы. Например, тот, что был собран в Москве под претенциозным заглавием «За безъядерный мир, за выживание человечества». Горбачев лично открыл его в Кремле 16 февраля 1986 года в присутствии тысячи делегатов, прибывших со всех концов Земли. В этой речи он говорит подлинно адекватные происходящему слова: в Советском Союзе происходят подлинно революционные перемены, «имеющие огромное значение для нашего общества, для всего мира… Следует сконцентрироваться на конструктивных усилиях».
Страна еще не привыкла к такому сладкоголосию, и многих эта песнь о всем хорошем подкупила на многие годы. Но внимательные американские наблюдатели сразу же поставили диагноз. И укрепились в нем спустя эти критические годы: «Горбачев явным образом не сумел оценить значимость двух важнейших аспектов новой политической реформы: новое определение функций между республиками и центром Союза, и необходимость справиться с этническими и национальными пожеланиями и трениями»>90.
Чернобыльский пролог
Запад видел во всей нервной энергии «перестройки» косметические лжемеры, прикрывающие отсутствие подлинного решения крупных задач.
Президент Рейган отправился в Индонезию, когда мир поразило сообщение о катастрофе на Чернобыльской атомной станции. Американцы предложили оказать гуманитарную и техническую помощь. Но благородный жест был немедленно омрачен неукротимым стремлением воспользоваться обнаруженной мягкостью Кремля. Американцы, как признает Джордж Шульц, «начали изменять баланс сил в Афганистане, Анголе, Камбодже и в Центральной Америке; Чернобыль обнажил недостатки советской системы. Хотя мир этого еще не видел, советская система уже готовилась к падению»>91.
Американцам был нужен свой человек близ неуемного Генерального секретаря. 7 апреля 1986 г. государственный секретарь Шульц пригласил посла Добрынина к себе, в госдепартамент. Американцы узнали о назначении Добрынина на высокий пост главного внешнеполитического советника Горбачева. К тому же немалое число советологов в США полагало, что опытный Добрынин (23 года пробывший в качестве посла в Вашингтоне) «затмит» малоопытного Шеварднадзе в процессе руководства советской внешней политикой. Здесь не все было ясно. Госсекретарь Шульц не думал, что Добрынин легко превзойдет Шеварднадзе — ведь те с Горбачевым были давними друзьями. Личная беседа с Добрыниным должна была прояснить ситуацию.
Первый вопрос Шульца во время завтрака с Добрыниным: «Чего ждет Горбачев от поездки в Вашингтон? С американской точки зрения, двумя самыми крупными проблемами будут соглашение по стратегическому оружию и соглашение по ракетам средней дальности». — Добрынин-. «Горбачева волнует СОИ». Видимо, чувствуя, что интересует его американского собеседника более всего, Добрынин сказал: «Горбачев полностью контролирует ситуацию».
