Большая уборка на Солнце - [2]
Ученые абсолютно уверены, что периоды возбуждения народных масс объясняются резким изменением нервных и психических характеристик человечества, происходящим во время максимума солнечных пятен, но никто толком не знает причин подобных изменений.
— Ультрафиолетовые лучи, — выговорил я сквозь зевоту, припомнив, как читал что-то эдакое в журнале.
Билли пошевелил ушами и продолжал:
— Очень вероятно, что ультрафиолет играет здесь немалую роль. Сами пятна не являются центрами значительной эмиссии ультрафиолета, но они могут являться причиной изменений в атмосфере Солнца, что, в свою очередь, влечет увеличение продукции ультрафиолета.
Большая часть попадающих на Землю ультрафиолетовых лучей расходуется на преобразование кислорода в озон, но на поверхности колебания его интенсивности могут достигать двадцати процентов.
А ультрафиолет вызывает определенные изменения в человеческих железах, особенно в эндокринной системе.
— Чушь собачья, — равнодушно заметил Герб, но Билли ничто не могло удержать, и он выложил козырь:
— Ну, тогда скажем, что колебания солнечной активности, связанные с пятнами, влияют на характер психики и интеллектуальный облик всех людей Земли. Иными словами, поведение людей определяется циклами солнечной активности.
Сравним, скажем, усредненные показатели Доу-Джонса[3] с солнечными пятнами, и тогда обнаруживается, что они явно подвержены воздействию Солнца. В 1928-м и 1929-м годах было много пятен. Осенью 1929-го солнечная активность резко снизилась, и рынок лопнул. В 1932-м и 1933-м он скатился на самое дно, и то же самое случилось с пятнами. Уолл-стрит[4] следует за солнечными пятнами.
— Ну, так давай наставим побольше этих пятен, — с издевкой сказал я, — и наступит всеобщее благоденствие. Мы будем прямо-таки купаться в богатстве.
— Ну да, — сказал Герб, — а проклятые дураки будут скакать с небоскребов.
— А что, если сделать все наоборот, — предложил я, — принять, скажем, закон против солнечных пятен?
— Ну, тогда, — надувшись, как сова, изрек Билли, — у нас будет жесточайшая депрессия.
Я встал и пошел прочь. Я все никак не мог отделаться от мысли о том, что осталось на тротуаре после прыжка этого парня, и потому безумно хотел пива.
Когда я уже выходил, меня окликнул Джейк, один из наших курьеров:
— Майк, вас хочет видеть Дж. Р.
Мне пришлось вернуться и промаршировать к двери, за которой сидел Дж. Р., потирая руки и выдумывая новые каверзы, которые потрясут публику и заставить ее покупать «Глобус».
— Майк, — сказал Дж. Р., едва я переступил порог его кабинета, — хочу поздравить тебя. Нынче утром ты сделал замечательную работу. Потрясающий очерк, мой мальчик, просто потрясающий.
— Спасибо, Дж. Р., - сказал я. Старый пройдоха сам не верил тому, что говорит.
После этого Дж. Р. взял быка за рога:
— Майк, я надеюсь, ты читал эту чепуху насчет доктора Аккермана и его машины времени.
— Ага. Но если вы решили отправить меня к этому старому пожинателю лавров за интервью, то я пас. Я видел, как утром тот парень размазался по всей Пятой улице, я слышал, как Билли Ларсон рассуждает о солнечных пятнах, и теперь с меня довольно. Так что как-нибудь в другой раз.
И тогда Дж. Р. подложил под меня бомбу.
— «Глобус», — провозгласил он, — приобрел машину времени.
Ноги подо мной подкосились.
На моем веку «Глобус» немало почудил, но этот номер был почище всего остального.
— Чего это ради? — спросил я ослабевшим голосом, и Дж. Р. принял вид оскорбленной добродетели, но быстро оправился и через стол склонился ко мне.
— Майк, ты только подумай. Прикинь возможности, которые открывает для газеты машина времени. Другие газеты будут рассказывать, что произошло или что происходит, но чтобы узнать, что произойдет, всем придется читать «Глобус».
— Могу предложить девиз: «Читайте преждевременные новости!»
Он не понял, шучу я или всерьез, и немного выждал, прежде чем продолжать:
— Допустим, началась война. Другие газеты могут сообщить, что происходит в текущий момент, но мы можем поступить лучше. Нам по силам сообщить, что будет — кто победит, кто проиграет. Какие будут битвы. Сколько война продлится…
— Но, Дж. Р., этого делать нельзя! — воскликнул я. — Неужели вы не понимаете, какую устроите чертовскую неразбериху. Если одна из сторон будет знать, что потерпит поражение…
— Это относится не только к войнам. Возьмем спорт. Футбол, к примеру. Все прямо сгорают от нетерпения узнать прямо сейчас, кто кого побьет — Миннесота Висконсин, или наоборот. А мы запрыгиваем в машину времени и отправляемся вперед, в следующую субботу. А в день перед матчем публикуем статью с фотографиями и все такое. — Дж. Р. потер руки в предвкушении триумфа и довольно мурлыкнул. — Старик Джонсон из «Стандарт» будет просить у меня милостыню, — злорадствовал он. — Я заставлю его пожалеть о том дне, когда он впервые увидел газету. Я пущу его по ветру. Я отправлю репортеров на день вперед…
— Да на вас обрушатся все спортивные жучки! — крикнул я. — Неужто вам неведомо, что каждую субботу на футбольных матчах делаются ставки на миллионы долларов?! Неужто вы не ведаете, что творите?! Вы же выведете из игры все кассы, весь тотализатор. Стадионы закроются. Никто и гроша ломаного не даст за то, чтобы посмотреть игру, о которой можно прочитать заранее. Вы выведете из игры профессиональные бейсбольные и студенческие футбольные команды, боксеров, да и всех остальных. Какой смысл устраивать показную драку, если публика и так знает, кто победит?!
