Большая семья - [90]

Машина остановилась на городской площади. Женщины пошли на станцию, куда скоро должен был прийти поезд с демобилизованными, а Ульяна — в милицию. Дежурный принял ее любезно и проводил к следователю.

Это был пожилой человек с сединой на висках. Он пригласил Ульяну сесть и внимательно выслушал ее. Потом достал из ящика папку с бумагами, просмотрел их.

— Ваш муж обвиняется по статье… — он назвал номер статьи, который Ульяна тотчас же забыла, — и в ближайшие дни предстанет перед народным судом.

— За что его обвиняют?

— За то, что он помогал немцам грабить общественное имущество.

— Что же ему грозит?

— Мне трудно на этот вопрос ответить. Суду принадлежит последнее слово, он определит меру наказания.

Следователь говорил мягко, но Ульяна чувствовала в его голосе непоколебимую решимость.

— Могу я повидаться с ним? — спросила она.

— Пожалуйста, — сказал следователь, — я сейчас дам указание…

Он по телефону распорядился ввести в приемную арестованного Куторгу и, проводив Ульяну в комнату напротив, оставил одну. Ульяна села на стул и стала ждать. В комнате стояли стол и несколько стульев. Стены были оклеены серыми обоями, которые местами надулись и покоробились. Окно, выходившее во двор, закрывала плотная железная решетка. За стеной глухо стучала пишущая машинка.

Время тянулось медленно. Ульяна нервно сжимала пальцы, с испугом прислушиваясь к шагам в коридоре. Теперь только она почувствовала всю несуразность своего положения: зачем пришла? «Зачем пришла?» — так спросит он ее, и она не будет знать, что ответить. Если бы можно было уйти, сейчас вот подняться и уйти, нет, убежать опрометью, не оглядываясь! Но она продолжала сидеть — какая-то сила удерживала ее.

Наконец дверь открылась, и в комнату в сопровождении милиционера вошел Куторга. Увидев Ульяну, он остановился у порога, точно окаменев, и злость перекосила его худое и заросшее волосами лицо.

— Десять минут, — сказал милиционер и, взглянув на свои часы, закрыл дверь.

Они остались одни. Несколько секунд Куторга исподлобья смотрел на Ульяну, которая все еще считалась его женой. Потом он грузно опустился на стул и недружелюбно спросил:

— Зачем явилась? Что тебе нужно?

— Демьян, — сказала Ульяна, — что ты сделал?

Усмешка скривила губы Куторги.

— Спроси своего дружка Арсея. Он лучше меня знает.

— Скажи мне правду, Демьян, я прошу тебя… Я прошу тебя!

Куторга опустил голову и закрыл лицо руками. Так сидел он долго, слегка покачиваясь, точно убаюкивая себя. Потом поднял на Ульяну мутные глаза.

— Быланин погубил меня. Быланин… Он состряпал это дело. Недаром он грозил мне. Недаром… Аккуратный человек — сказал и сделал. Умеет слово держать… И все из-за тебя!..

— А я при чем тут? — с отчаянием спросила Ульяна.

— Ты всему причина. Совесть заела. Жить так, на глазах у мужа, — люди не обласкают. Значит, убрать лишнего, унизить его, засадить куда-нибудь подальше, чтобы на глазах не вертелся и руки не связывал.

— Что ты говоришь, Демьян? — ужаснулась Ульяна. — Подумай, что ты говоришь?

— Узнаю почерк, — продолжал Куторга. — Его работа… Кто же, кроме него, осмелится на такое дело?..

Ульяна решительно запротестовала:

— Не верю! Не смей так говорить! Я знаю Арсея, хорошо знаю. Не раз видела в бою… Нет, он не такой. Он честный человек. Ты неправду говоришь, Демьян, неправду! Ну, скажи — это неправда?

Куторга будто не слышал ее умоляющего голоса. Сгорбившись, он смотрел в пол, точно видел перед собой свое безрадостное будущее. Но вот он вздрогнул, оживился и пересел на стул рядом с Ульяной.

— Это он сделал, верь мне, Ульяна, — сказал Куторга, стараясь говорить убедительно. — Я знаю это точно. Я даже раньше знал, что так оно будет. Он проболтался, когда лез на меня с кулаками. И теперь по ходу вижу — его рука… Послушай меня, Ульяна. Я знаю, ты любишь его. И только ты одна сможешь предотвратить это дело, которое и тебя сделает несчастной. И ты и он потом будете раскаиваться. С нечистой совестью, я знаю, жить нелегко… Помоги мне, Ульяна, и ты поможешь и себе и ему. А я оставлю вас в покое, оставлю, уеду куда-нибудь, живите, бог с вами!.. Только помоги.

— Чем же я могу помочь? — спросила Ульяна. — Что я могу сделать?

Куторга пододвинул стул так, что они оказались друг против друга.

— Слушай. Тебя знает Потапов. Ты была с ним в партизанах, и, я знаю, он очень уважает тебя. Переговори с ним. Постарайся убедить его, что я не виновен. Расскажи ему, что я все делал не по убеждению, а поневоле. Немцы мне угрожали смертью, угрожали каждый день и на каждом шагу. Меня заставляли делать то, что я не хотел. Меня насиловали… Разве можно за это судить?.. Вот об этом поговори с Потаповым… Скажи, что ты лучше всех меня знаешь. Скажи, что в партизаны я не пошел потому, что был болен.

— А тебя разве в этом обвиняют?

— Нет, но это важно для Потапова…

Ульяна медлила. В глазах Куторги стояли слезы. Жалкий вид его вызывал отвращение. Ульяна не могла дальше выдержать этой сцены.

— Хорошо, я поговорю с Потаповым. Только будет ли толк?

— Потапов здесь хозяин, — убежденно сказал Куторга. — Если он захочет — все будет сделано.

— Но он человек справедливый, — возразила Ульяна. — Его ничем не подкупишь. Он никогда не простит того, кто хоть как-нибудь якшался с немцами. Я это знаю.