Большая починка - [35]

— Ушли, — отмахнулся Сеня.

— Куда? — опешил Мишка-толстый.

— На дно. По самые ушки, — сказал Сеня, с тоской взирая на проглядывающий из-за туч рог месяца. Ему чудился в этом роге кривой дедов нос, нависший над Сеней с тем же вопросом: «А сапоги где?» Охотничьи, партизанские, дед их в первую очередь хватится.

На следующее утро Сеня донес штабу:

— Вредных примесей нет. Можно начинать.

В тот же день по цепочке в штабе зоны были собраны все участники предстоящей операции.

— Сегодня ночью… — начал Воронок и больше ничего не успел сказать.

Дверь с грохотом распахнулась, и в мезонин с космической скоростью влетел Генка Юровец. Вслед за Генкой влетели слова, которые он произнес, наверное, еще на лестнице:

— Конец… Катастрофа… Крах…

— Гибель… Разгром… Поражение, — сейчас же подхватил Мишка-толстый, любивший играть в синонимы. — Разруха… Утрата…

— Дурак! — рявкнул, переведя дыхание, Генка Юровец, чем явно обескуражил Мишку-толстого. Слово «дурак» в данный синонимический ряд явно не лезло.

— Чего? — спросил он.

— Еще раз дурак, — сказал Генка Юровец, носясь как угорелый по комнате. — Конец… Катастрофа… Крах…

Воронок знал, как унять «угорелого». Не в первый раз. Переглянулся с ребятами и пальчиком — раз, два, три…

— Сядь, — семью голосами гаркнул на Генку штаб.

Генка Юровец сел, и все разъяснилось. Операции «КК» действительно грозила опасность. Уличный комитет (Генка от матери узнал) только что решил конный колодец ликвидировать, а на его месте разбить песочницу.

— Вы слышали? Ликвидировать. Что? Колодец. Какой? Конный. Памятник революции и Отечественной войны…

Генка держал речь, как на уроке, разбирая сложноподчиненное предложение. Негодуя, он все время порывался вскочить с места, но его осаживали, и Генка негодовал сидя.

— Почему ликвидировать? Дети попадать могут. Раньше не падали, а тут вдруг, как горох, посыпятся. Смешно!

Но штабу было не до смеха. Воронок, слушая Генку Юровца, хмурился. Вдруг его осенило:

— Дежурный!

— Я! — в один голос отозвались сестрички-близнецы Оля и Поля.

В штабе засмеялись, но Воронок не стал разбираться, кто из сестричек сегодня настоящий дежурный. Хотят вдвоем — пусть. Он быстро написал что-то на клочке бумаги и вручил дежурному дуэту.

— Вызов. Одна сестра здесь, другая — там. Без председателя уличного комитета не возвращаться.

— Всегда готовы!

Сестрички исчезли, но ненадолго. Председатель уличного комитета тучный Виктор Севастьянович жил по соседству.

Вскоре ступеньки лестницы, ведущей в штаб, отчаянно заскрипели, будто по ним слона вели, дверь распахнулась, и перед ребятами, с сияющими сестричками под мышками, предстал встревоженный Виктор Севастьянович, пенсионер и почетный друг зоны пионерского действия.

Воронок отдал салют и спросил:

— Конный колодец… Это правда, что вы его ликвидируете?

— Да… В порядке благоустройства, — отдуваясь, ответил Виктор Севастьянович. — Сырость от него. И детишки попадать могут.

Генка Юровец вскочил как ужаленный. Но Воронок жестом вернул его обратно. Твердым голосом произнес:

— Благоустройство просим поручить нам.

Ребята опешили.

— Ну, что ж… Похвально… Добро… — заулыбался тучный Виктор Севастьянович. — А я, понимаешь, ума не приложу, как за это взяться?

— Мы возьмемся, — с почетом провожая гостя, сказал Воронок.

Закрыл за гостем дверь. Обернулся и невольно поежился. Семь пар разъяренных, как пчелы, глаз жалили вожака. Воронок усмехнулся. Сейчас он их укротит.

— Зоне пионерского действия «Восток-1», — сказал он торжественно, — поручено благоустройство территории конного колодца. Операция «КК» начинается.

«Пчелы» по инерции все еще жалили начальника штаба, но в глазах жалящих уже зрела мысль: взять благоустройство на себя и провести его по-своему. Лица расцвели улыбками.

…В полночь по Ленинской шли двое. Суматоха, вздорная старуха, храня хозяйство и не доверяя псу, сама по ночам обегала двор. Выглянула за ворота и ахнула: батюшки, тепло, как в парной, сухо, как в печке, а проходящие — в сапогах резиновых, в плащах с капюшонами… Перекрестилась и пошла досыпать, не узнав в поздних гостях ни Воронка, ни Мишку-толстого.

Ночь вкусно пахла сеном. Воронок догадался: в палисадниках ночевала скошенная за день трава. В руках у Воронка щенятами повизгивали дужки ведер. Он шел, аппетитно раздувая ноздри, отчего курносый нос у него становился еще курносей. Мишка-толстый пер бухту веревки, надев ее на шею, и был похож в ней на кокон шелкопряда. В отличие от Воронка, он не принюхивался к окружающей тишине, а действовал иным органом чувства — прислушивался. Где-то свистнули. Раз коротко и сразу длинно, потом, после паузы, коротко, длинно, длинно и коротко.

— Лешка, — догадался Мишка-толстый. — Его позывные: А. П. — Алексей Помазанцев.

Воронок ответил своим позывным, и вскоре к двум первым присоединилась третья фигура в таких же резиновых сапогах и в плаще с капюшоном.

К «объекту благоустройства» подошли молча. В их распоряжении час. Потом их сменят. До рассвета часа четыре. Четыре часа — четыре смены. К утру колодец должен быть вычищен. Это первая часть операции «КК». Потом будут другие части: обшивка ствола, установка журавля, разбивка газона и — венец всего — мемориальная доска, над которой уже колдуют художники зоны: «Конный колодец. Памятник революции…»