Большая книга ужасов — 61 - [25]

Виталик снял с плетня желтый Незнайкин галстук и стал неумело завязывать.

– Стильная вещь, – не удержался я. – Девчонки, наверное, в обморок падают.

– Правда стильная? А я стесняюсь, броский очень. Невеста подарила, – не разгадав подначки, спроста поделился младший лейтенант.

Когда Виталик уходил, Зойка с горестным видом глядела ему в спину:

– Невеста… Галстуки дарит.

– Жених и невеста тили-тили тесто! – влез Жека и показал Зойке язык, давая понять, что дразнилка относится к ней.

– Будем лечить! – объявила Зойка и щелкнула его по лбу. А мне с вызовом сказала: – Ну, нравился. Он с Наташкой гулял, а я, дурочка, пряталась в кустах и мяукала… Я тогда только пришла в кружок – четвертый класс, а он после девятого учился в полицейском колледже. Беретик набекрень, нашивки золотые, ботинки высокие… А теперь еле вспомнил, как меня зовут.

– А что вы там делаете, когда по кустам не мяукаете? – спросил я.

– В кружке-то? Много всего. Зимой реставрируем экспонаты, какие можем, а летом ходим по деревням. Бывает, стоит ничей дом, заброшенный. Пошаришь и обязательно что-нибудь найдешь. Саблю булатную видел в музее? Семнадцатый век, а ею курятник чистили.

Рассказывая, Зойка взяла прислоненный к плетню велик и покатила во двор. Мы с Жекой шли за ней. Я спохватился:

– Слушай, а зачем ты нас притащила сюда, если дядя Тимоша будет только завтра?

– Увидишь, – с загадочным видом бросила Зойка.

Велосипед она оставила у сарая. Предупредила:

– Ничего не бойтесь и ничего не делайте, пока я не разрешу. Без разрешения можно только дышать. – И распахнула дверь.

В углу,

за горой костылей и тросточек,

у миски с какой-то кашей

лежал волк!

Я узнал его сразу по вылезшему с одного бока клоку линялой шерсти.

– Принесла, – сказала Зойка.

И достала из сумки нож колдуна.

Глава XVI. По волчьей воле

На меня напал столбняк. Вспомнилось, как мы с Жекой шарахались по станции, а волк терпеливо загонял нас в каморку обходчика. Теперь Зойка принесла волку нож из той каморки. ВОЛКУ. КОЛДОВСКОЙ НОЖ. А дядя Тимоша пропал, и вчера Зойка не знала, когда он вернется, а сегодня знает и командует больным: «Приходите завтра к вечеру»… Все было ясно, как дважды два, но я даже в мыслях не смел высказать свою догадку, потому что так не бывает.

Жека, не мучаясь размышлениями, подсел к волку и стал вычесывать его своей расческой. Линялая шерсть слезала клочьями. Волк благодарно постанывал. Когда Жека добрался до пуза, он, как довольная собака, начал валяться с боку на бок, подставляя зудящие местечки. Если расческа больно дергала спутанную шерсть, волк зубами прихватывал Жекину руку. Для тех, кто не держал крупную собаку, картина была жуткая: рука целиком скрывалась в пасти.

Младший лейтенант Виталик определенно не держал крупную собаку. Я и забыл про него, а он вдруг вошел, заранее виновато улыбаясь – извините, мол, я вот еще о чем забыл спросить…

Улыбка примерзла к губам Виталика. Он увидел детскую руку в волчьей пасти. Запястье казалось тоненьким, как спичечка, а зубищи огромными и безжалостными, как нож бульдозера.

– Не двигаться, – еле шевеля губами, процедил младший лейтенант и скрюченными пальцами стал выцарапывать из-под мышки пистолет.

Я бросился наперерез, понимая, что не успеваю. Надо было что-то крикнуть, но как я мог за секунду до выстрела объяснить Виталику то, во что сам не очень-то верил?

С хрустом открылись застежки-липучки на мягкой кобуре. Виталик схватил рукоятку… И застыл.

Как будто кино остановили. Младший лейтенант замер с перекошенным лицом, наполовину вытянув пистолет из кобуры. Одна нога осталась поднятой, чтобы переступить на удобное для выстрела место.

Прошло с полминуты. Виталик не шелохнулся.

Я прочистил горло и сказал:

– Э-э-э…

– Это и есть морок. Дядь Тимоша навел, – невозмутимо сообщила Зойка. – Закрой дверь, а то с улицы увидят.

Я повиновался, как робот, ни о чем не думая и ничего не чувствуя.

Младший лейтенант стоял у порога; дотягиваясь до дверной ручки, я прикоснулся к нему. Он был, как гипсовый, даже рукав пиджака показался мне затвердевшим.

– Ты за плечи, я за ноги, – бодро скомандовала Зойка, примериваясь к застывшей фигуре.

– И куда его?

– На сено – типа, спит. Здесь иногда больные так ночуют.

Неровная гора сена занимала половину сарая. Затащив негнущееся тело подальше от входа, мы укрыли его старым одеялом.

Когда я вспомнил о Жеке, оказалось, что брат как ни в чем не бывало расчесывает волка. Он даже не глянул в нашу сторону. Я еще не мог связно разговаривать и вопросительно уставился на Зойку.

– Ему не нужно это видеть, он и не видит, – объяснила племянница ведьмака. – Ты все понял, или надо разжевывать?

– Понял. Надо, – выдавил я.

Зойкин рассказ был прост и невероятен. Ведьмак страдает какой-то мучительной кожной болезнью и для облегчения иногда перекидывается в волка. По непонятной Зойке причине это делается в полночь на станции. Вчера перекидывание закончилось тем, что нож и свеча, у которой не было никакой особенной роли, упали за оторванную доску в полу. Достать нож было задачей не для волчьих лап, а без него ведьмак не мог перекинуться в человека. Вот и загнал нас с братом в каморку обходчика, рассчитывая, что мы найдем нож, а еще лучше – играя, воткнем его в пол. Для перекидывания нож должен торчать в деревяшке. Тогда волку осталось бы только перепрыгнуть через него.