Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [81]

«Полиция» на гнусном поводке с горя была позабыта и поставлена на шкаф в спальне, подальше от глаз. Яс отлично понимал, что просить вторую машину, да еще за такую цену – даже уже не наглость, а преступление. По крайней мере в ближайшие полгода. Яс ложился на диван, закрывал глаза и представлял, как «гонка», повинуясь кнопкам на руле, послушно колесит по двору на глазах у его изумленных друзей. Счастье, что мечты вообще не стоят денег, все, что нужно, чтобы у тебя появилась эта машина в мечтах – это лечь на диван и закрыть глаза.

Школьный год уже отсчитывал свои последние дни. Отцветал не спеша за окном душистый май. И первомайские праздники, и Пасха, аккурат выдавшаяся перед Днем Победы, и такие неожиданно легкие в этом году для Яса годовые контрольные – все было, как и должно быть в мае – радостно и ярко. После того, как кокона не стало, учеба стала даваться ему на удивление легко. Но в мае этого года была еще одна дата, которая с этого года стала для него праздничной – День пионерии. И девятнадцатое мая в этом году Яс ждал с особым нетерпением.

Пионеры – это уже вам не школьная мелюзга-октябряшки. Это, друзья мои, красный галстук и взрослый Ленин на значке, а не толстый кудрявый бутуз. Законы пионеров и клятва были отпечатаны на задней обложке тетради по письму, так что Яс давно знал ее назубок. В общем, почти все в тексте ему нравилось, смущала только «борьба». Было тоже что-то в ней искусственное. Ну, ради красного галстука можно согласиться и побороться, если без этого никак.

Девятнадцатого мая Яс бойко произнес «жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Свято соблюдать Законы Пионерии Советского Союза» и протянул шею красивой девочке, которой, наверное, скоро уже будет пора вступать в комсомол. Проводница Яса в мир пионерии была довольно высокая и стройная, с уже двумя выпирающими холмиками на блузке, между которых струились концы алого галстука. Яс, с детства неравнодушный к любой красоте, с большим удовольствием отдался новому ритуалу повязывания галстука, почти упершись носом в белоснежную ее блузку со свежевыглаженными алыми языками. От нее еще и вкусно пахло в придачу. Наверное, подушилась лучшими мамиными духами. И глаза у нее голубые и немного зеленые, и вон две веснушки, а губы – прям тюльпаны.

Девочка отступила, подняла руку в пионерском салюте и произнесла высоким серебряным голосом:

– Яс Возник! К борьбе за дело Коммунистической Партии… Будь готов!

– Всегда готов! – высоко в тон ей, одурев от ее аромата и от осознания торжественности момента, прокричал Яс. Один нескончаемый праздник этот май месяц!

Яс возложил вместе со всеми новоиспеченными пионерами свой букет с гвоздиками к Вечному Огню, и они с одноклассниками и Ниной Васильевной пошли фотографироваться у памятника 28 Героям-Панфиловцам.

– Дети, не расходитесь, сейчас Василиса Макаровна расскажет об этом уникальном мемориале, – попросила Нина Васильевна после того, как фотограф несколько раз уверенно и быстро, как хирург вырезающий аппендикс, щелкнул их класс на фоне памятника так, чтобы огонь оказался перед ними, а монумент с панфиловцами позади.

Василиса Макаровна была седеющей, интеллигентного вида женщиной в массивных очках. Но Яс смотрел уже не на нее, а на памятник, который, при ближайшем изучении и в самом деле заслуживал пристального внимания. Прямо над ним нависала группа огромных и очень сильных солдат, заслоняющих собой стену. Яс без труда узнал кремлевские бойницы – хотя тут они были из красного гранита, а не из кирпича. А вот солдаты были из какого-то черно-коричневого металла. Металл этот выходил далеко за пределы стены неровными рваными краями, как будто это была огромная железная туча. Из этой тучи тут и там высовывались в мир грубые и решительные лица в касках со звездами. У многих из них вылезло не только лицо, но и часть туловища, и почти у всех – одна или две мощных руки, в которых они сжимали автомат или держали гранату. А в центре, широко раскинув руки в стороны, выпятив грудь и согнув правую ногу в колене, выходил самый огромный воин. Он почти полностью отпочковался от бесформенной бронзовой тучи. Под его гимнастеркой и штанами без труда можно было разглядеть широкие, набухшие, готовые разорваться от своей мощи, мускулы. В правой руке он сжимал гранату размером с половину Яса, а левая его рука с широко расставленными пальцами и открытой ладонью как бы останавливала перед собой… кого? Не важно. Было понятно с первого взгляда: никого он дальше не пропустит. Сгребет этой ладонью и выкинет за километр хоть человека, хоть танк.

Яс догадался, что в центре – тот самый Панфилов, командир этих солдат, недаром он проявился из тучи почти полностью и стоит в самом центре, прикрывая собой своих бойцов. На его голове тоже была каска с пятиконечной звездой, и лицо его тоже было грубым и серьезным, как у остальных, но более спокойное и уверенное, что ли. И еще, при всей своей яростной суровости, было ясно, что на самом деле он добрый. По глазам или еще как-то, Яс так и не понял, но совершенно точно – добрый, просто идет война и отсюда такое суровое выражение лица.