Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [80]

И наконец, в мае была Пасха. Яс не сильно задумывался тогда, почему этот праздник вызывает у него такое тепло в душе. Может, из-за куличей, которые бабушка Таня обмазывала всегда белым кремом с разноцветными яркими крупинками? Крем застывал в хрустящую корку и был похож на облака, если смотреть на них сверху из самолета. А разноцветные крупинки были похожи на звезды из салюта. В восемь лет Ясу стало интересно, что все это значит, и он попросил маму рассказать ему о Пасхе. Но мама, как оказалось, тоже имела самое расплывчатое представление о куличах. Она, конечно, знала, что праздник Пасхи ознаменовывает собой Воскресение Иисуса Христа, то есть возрождение его после смерти. Но вот в вопросе о куличах мама откровенно плавала. Тогда Яс обратился с этим вопросом к старенькой бабушке Тане, как раз в тот день, когда она и взбивала этот божественный крем на своей кухоньке на Охотской.

– Бабушка, а почему на Пасху пекут куличи и красят яйца?

Бабушка Таня, отряхнула руки от муки, вытерла их о передник и села на табуретку рядом с Ясом. Правнук редко бывал у нее в гостях во время школьного года.

– Так заведено, внучек. Так мы показываем Богу, что мы в него верим. И верим в то, что он воскрес. Яйцо, говорят, это символ воскресения. А про куличи я не знаю. Даже не задумывалась за восемьдесят лет.

– А почему яйцо – символ воскресения?

– Ну, как из яйца возникает курица, а из курицы – яйцо, так и мы после смерти не умираем. Тебе лучше с батюшкой в церкви поговорить, а не со старой прабабушкой.

– Ты что, бабушка. Меня в пионеры принимать будут через две недели. Пионерам в церковь нельзя. И вообще, в школе говорят, что Бога нет. Ну и ладно. А Волшебник есть. – При этих словах Яс пристально взглянул на прабабушку.

– Хорошо, пусть будет Волшебник, – сдержанно, но очень нежно, улыбнулась старенькая Татьяна Ермолаевна, как обычно она улыбалась своему единственному правнуку. – А ты что думаешь про кулич?

Яс, если откровенно, до ее вопроса ничего про кулич не думал. Булка и булка с изюмом и глазурью. Но, если нижняя тестяная часть кулича была для него всегда малоинтересна, то глазурь, напротив, всегда притягивала. Как облака. Но сейчас вдруг задумался, после вопроса прабабушки. И внезапно для самого себя выдал:

– Бабушка, что такое сам кулич, где тесто с изюмом – я пока не надумал. Зато я знаю про белую глазурь. Ну вот. Глазурь с разноцветной крошкой – это небо со звездами. Я, когда на глазурь смотрю и когда на облака – мне одинаково радостно становится. И со звёздами и салютом то же самое.

– Видишь, ты лучше меня даже в этом уже разбираешься! Я бы сама и не догадалась бы, – довольно улыбнулась Татьяна Ермолаевна.

И Яс, довольный произведенным своей речью эффектом на прабабку, схватил со стола свежеиспеченный сладкий пирожок и убежал на улицу к Вовке и Павлику Панам.

Яс, правда, не очень хорошо понимал, почему на пасху надо всем отвечать «воистину воскрес». Говорить «Христос воскрес» для него было нормально, а вот обязательная формулировка ответа напрягала. Как будто он что-то кому-то оказывался должен. Да и вообще, как можно подтверждать то, чего не видел? И еще вот это тяжелое, какое-то затхлое слово «воистину». Как будто нельзя сказать «ура» или «как это здорово» или «и я так думаю», ну или что-нибудь в этом роде, то, что будет искренне. Но, на фоне кулича с изюмом и белой глазури это «воистину воскрес» была такая мелочь, что долго забивать себе этим голову не было смысла. Гораздо важнее было угадать яйцо с самой прочной скорлупой. И последнее, last but not least. В тот май Яс впервые столкнулся с феноменом трансформации ментально-духовной энергии в материю или, говоря народными терминами, со сбычей мечт.

Дело было так. Зимой Яс клянчил у мамы фантастическую полицейскую машину, управляемую с пульта на длинном проводе. Она так и называлась: POLICE, а не «милиция», потому что была произведена в ГДР. Она умела поворачивать и давать задний ход. Но это было не все: при нажатии красной кнопки на пульте машина включала самую настоящую сирену. Была, правда, одна загвоздка: игрушка стоила десять рублей, одну двенадцатую маминой зарплаты. Яс недели три упрашивал мать купить ему десятирублевое чудо. Он клялся, что будет хорошо учиться, беспрекословно слушаться, с энтузиазмом помогать убираться в квартире и далее по списку. Но все было тщетно: выкинуть столько денег на, пусть и модную, но все же игрушку, мама отказывалась наотрез. Яс уже было отчаялся и оставил попытки заполучить полицейскую птицу счастья, но в один прекрасный день мама сама привезла заветную глянцевую большую коробку домой. Яс тогда чуть не лишился дара речи от счастья, но счастье оказалось недолгим и длилось чуть больше месяца. Потому что в апреле, когда они с мамой как-то зашли в Детский Мир, Яс увидел настоящее, а не мнимое божество игрушечного автомобильного пантеона.

Это была уже не полицейская, а гоночная машина. Вы понимаете разницу. С острым носом, задним приводом и антикрылом. Размерами своими она превосходила все остальные игрушечные машины, так же, как сверхзвуковой Ту-144 превосходил другие пассажирские самолеты. Пульт управления был выполнен в форме руля. И – о Волшебник! – между рулем и машиной не было ничего. Никакого провода. Эфир. Это была даже не магия, это было наступившее завтра, но заглянуть в него могли не многие, потому что стоило это «завтра» безумные двадцать пять рублей, о чем красноречиво свидетельствовал ценник. Яс смотрел на машину. Машина смотрела внутрь себя. Ей некуда было смотреть, она была настолько прекрасна, что созерцание своего «я» было для нее единственным правильным выбором. Яс, спустя годы, увидит этот взгляд по Fashion TV – точно так же вовнутрь смотрели супермодели на подиуме, но тогда единственным значимым подиумом в мире для Яса была верхняя полка в отделе игрушек в «Детском Мире».