Большая Книга. Том 1. Имперский сирота - [74]

Спустя много лет, живя уже не в СССР, а в независимом Казахстане, но сидя в том же самом городе у того же кухонного окна с видом на те же самые Алатау, он, оглядываясь на историю почившей родной страны, пришел к справедливому выводу, что сколько-нибудь по-человечески жить значительная часть народа СССР стала все же только при Леониде Ильиче. Народ СССР, захлебнувшийся вначале в крови революции, рухнувший затем в бело-красный террор и голод гражданской войны, подвергшийся репрессиям и переселениям в тридцатые, выстоявший каким-то чудом в мясорубке сороковых, испытавший все прелести кочевого быта на ударных стройках шестидесятых и поднятии целины, только при «Лёне», наконец, смог перевести дух. И семидесятые как раз и явились тем самым библейским днем отдыха, который в СССР был равен десятилетию. А в восьмидесятые все вновь стало плохо.

В классе на следующий день с утра у умудренных жизнью второклассников только и разговоров было, что о смерти Брежнева и о том, «как дальше будет». Но уже к следующей перемене, когда еще его один дружбан Жиенбаев распустил бант у Кирильченко и от этого ее тициановская коса расплелась, разговоры о будущем страны Яса сами собой затихли: жизнь понемногу входила в свое привычное русло. На следующий день, в субботу, сказали, что из-за похорон Леонида Ильича занятий в понедельник не будет, и Яс вместе со всеми остальными детьми от этой новости очень повеселел. Хоть они и вернулись совсем недавно с осенних каникул, и занятия даже еще толком не успели начаться, нежданный выходной – всегда праздник. Даже, если в этот день нельзя будет посмотреть ни одного мультфильма по телевизору. И Яс, оживленно обсуждая с Андрюшкой, чем бы его занять, вприпрыжку сбежал со школьного крыльца. Наташку же Кирильченко в этот день мама перевела в другую школу, так что больше ни ее, ни снов с ее участием Яс не видел.

Понедельник, день похорон, в СССР был объявлен днем всесоюзного траура. Но для Яса грусть-печаль полностью развеялась за два ясных выходных дня и смотреть похороны, честно говоря, не хотелось. В квартире уже было тепло – отопление включили еще месяц назад. Мама по случаю выходного на скорую руку сделала «шарлотку», которую Яс очень любил. Они втроем вместе с дядей Женей уселись возле телевизора – начиналась трансляция похорон. Сначала показали, как делегации, приехавшие со всего мира, прощаются с дедушкой Брежневым – очередь из президентов и генеральных секретарей выстроилась в Кремле почти такая же длинная, как к Мавзолею.

– Дядя Женя, а кто теперь будет вместо Брежнева, – спросил Яс.

– Скорее всего, будет Андропов, раз он председатель похоронной комиссии, – ответил Зазубин.

– А он будет хорошим генеральным секретарем?

– Ну, поживем, увидим, – засмеялся дядя Женя. Леонид Брежнев был хозяйственник, поднимал целину, много строил всего. Ты знаешь, что он одно время руководил Казахстаном?

– Да, дедушка Миша рассказывал, – ответил Яс.

– Ну вот. А Андропов – идеолог, КГБ-шник. Опыта хозяйственной работы нет. Посмотрим.

– Понятно, спасибо, – сказал вежливый Яс, которому на самом деле ничего не было понятно. Он только подумал, что не зря весь советский народ так любил Брежнева – вон сколько стран сейчас провожают их руководителя в последний путь. И вообще, весь мир. Даже делегация из вражеских США приехала. Тело в гробу вынесли из Кремля на Красную Площадь, уже хорошо знакомую Ясу по его поездке в Москву. Ух ты, а тут сколько людей! И у всех такие скорбные лица. Яс глянул на маму с дядей Женей: и на их лицах застыла точно такая же грустная растерянность. Ладно. Что они все так грустят, когда уже целых три дня прошло? Гроб под пушечный залп спускали в могилу у кремлевской стены. А Яс пошел на улицу, к своим дворовым дружбанам. Через несколько минут он, вместе с дюжиной других товарищей по игре, уже кричал что есть мочи «кондалы-закованы».

Вместе с Леонидом Ильичом в том же году в мире похоронили и высокие цены на нефть. После кризиса семьдесят третьего нефть взлетела сначала с трех долларов за баррель до двенадцати, а потом и вовсе до космических тридцати пяти в восьмидесятом, ласково омывая растущую экономику СССР нефтедолларами. Но, начиная с восемьдесят второго, стоимость барреля начала неуклонно и стремительно падать. Конечно, в этом не было никакой магии, и смерть горячо любимого генсека была тут не при чем: цена на нефть упала вследствие значительного перепроизводства черного золота в конце семидесятых. Даже если бы Леонид Ильич воскрес и к нему бы вернулись юношеская энергия и задор, падение цены было бы не остановить. Ясу цена на нефть в то время была безразлична, но вот бюджету СССР, где доходы от экспорта топлива и электроэнергии составляли почти половину от всех валютных поступлений, стало все тяжелее залатывать бюджетные дыры. Огромная страна, строящая самые лучшие в мире космические корабли и подводные лодки, самые большие самосвалы и турбины, на повседневном бытовом уровне все больше нуждалась в самых обычных вещах и все сильнее отставала от США и стран Западной Европы. Как бы ни трубили об их загнивании и скорой смерти все без исключения советские газеты.