Большая книга стихов - [53]

Там, где вязкий, погибельный прах,

Я взлечу в небеса из болота

И растаю как след самолета

В небесах, в небесах.

Растворенная в небе частица,

Я увижу в лазурном стекле,

Растворенная в небе частица,

Я пойму, что со мною творится

На земле, на земле.

Кто же виден мне в гнилостной плоти

Сквозь заоблачную синеву?

Это вновь в своей гнилостной плоти,

Вновь в погибельном вязком болоте

Я живу, я живу.

1986

ВЫКЛЮЧИЛИ СВЕТ

Электроплита, батареи

Служить перестали. В окне —

Темнее, в дому — холоднее.

Но вспыхнуло что-то во мне.

Один, в темноте, в своем кресле,

Зажечь не желая свечу,

Я жду, чтобы тени воскресли,

Всем телом я жду и молчу.

Я чувствую светлую страстность

Внутри существа моего,

И к здешнему миру причастность,

И с миром нездешним родство.

Недвижный, во тьме я взлетаю,

Я сам превращаюсь в свечу.

И с радостью плачу, и таю,

Но утру навстречу лечу.

1985

"Слышу, как везут песок с карьера…"

* * *

Слышу, как везут песок с карьера,

Просыпаюсь, у окна стою,

И береза смотрит светло-серо

На меня, на комнату мою.

Голубое небо так сверкает,

Почему ж в нарушенной тиши

Ужас пониманья проникает

В темную вещественность души.

Разве только нам карьер копали,

Разве только мы в него легли?

Матерь Утоли Моя Печали

Не рыдала ль плачем всей земли?

1986

В ПОЛЕ ЗА ЛЕСОМ

Иду в поля, со мной травинушка

Или цветочный стебелек?

"Нет, не цветок я, а княгинюшка,

На мне венец, а не венок.

Внесла я вклад в казну обители,

Уединясь от дел мирских.

Нас превратили погубители

В существ лесных и полевых.

Мы жили в кельях, но с веселостью,

Светло на родине рослось.

Но мир дохнул чумною хворостью,

Мы были близко, — нынче врозь.

Одним путем пошла Маринушка,

Другой для Аннушки пролег.

А где ж монахиня-княгинюшка?

Я — только тонкий лепесток.

Но верю: мы друг друга вылечим,

Вода пасхальная близка.

Мы сорок жаворонков выпечем

Для мучеников сорока!

И пусть я даже стала травушкой,

Но вы со мной, опять со мной.

Не погубили нас отравушкой,

Спаслись от хворости чумной.

Зову я: "Это ты, Маринушка?

Ты, Аннушка, цела, жива?"

Лишь плачет надо мной осинушка,

Кругом — земля, цветы, трава".

1985

НА ИСТРЕ

Не себя нынче звезды славят,

Засветясь в предпраздничный вечер, —

Это кроткие ангелы ставят

Перед Божьей Матерью свечи.

И когда на неделе вербной

Звездный свет до земли доходит,

Не гараж со стеной ущербной,

Не пустое село находит,

А исчезнувший сад монастырский —

Сколько яблок созреет сладких!

На продажу — калач богатырский,

Мед в корчагах и масло в кадках.

Возле фабрики тонкосуконной

Слобода построилась быстро,

И не молкнет гул семизвонный

Над бегущей весело Истрой.

На монахинь глядит Приснодева —

Кто в саду, кто стелет холстину —

И узревшему землю из хлева

Выбирает невесту сыну.

1986

"Я забыть не хочу, я забыть не могу…"

* * *

Я забыть не хочу, я забыть не могу

Иероглифы птичьих следов на снегу,

Я забыть не могу, я забыть не хочу

Те ступеньки, что скользко сползали к ключу.

Не хочу, не могу эту речку забыть,

Что прошила снега, как суровая нить.

Я забыть не хочу, я забыть не могу

Круг закатного солнца на вешнем лугу.

Я забыть не могу, я забыть не хочу

Эту сосенку, вербную эту свечу.

Только б слышать всегда да и помнить всегда,

Как сбегает с холма ключевая вода.

1986

ПРИМЕЧАНИЕ К ФОРМУЛЕ ЭЙНШТЕЙНА

Мою кобылку звали Сотка,

А привела ее война.

Светло-саврасая красотка,

Она к тому ж была умна.

Ни разу ночью не заржала

В станицах, где засел чужой,

А надо было, так бежала,

Как будто брезгуя землей.

Прищурив глаз, орех свой грецкий,

Она подмигивала мне, —

Мол, понимает по-немецки

В зеленотравной западне.

Верхом на ней, светло-саврасой,

Я двигался во тьме степей,

Но был не всадником, а массой,

Она — энергией моей.

1986

СОБОР

Не в зеленом уборе

Вижу землю мою

А в зеленом соборе

Я молюсь и пою

И ведь не апостол,

И зовет не левит, —

Сам внутри себя создал

То, чем жить надлежит.

Ум и сердце очистив

Он сует и нытья,

Слышу проповедь листьев

И псалом соловья.

Я в зеленом соборе

Узнаю, что опять

Губит Черное море

Фараонову рать;

Что зажав свой пастуший

Посох в смуглой руке,

Вновь идет, как по суше,

Человек по реке.

Домотканой рубахи

Чуть намокли края,

В чудном трепете птахи,

Воды, ветви и я.

1986

"Я иду среди лесного гама…"

* * *

Я иду среди лесного гама,

Листья то цепляются, то жгут,

Комары, как нищенки у храма,

С тайной злостью плачут и поют.

Согнут столбик давнего замера,

Где-то рвется птичий голосок

Да еще вдали везут с карьера

Грузовые чудища песок.

Я ли после двух больниц шагаю

Мокрою, извилистой тропой,

На ходу бессвязное слагаю,

Самому себе теперь чужой?

Это я ли, пятигодовалый,

Гордый разуменьем букваря,

Видел садик около вокзала

И приезд последнего царя?

Я ли дрался под водою в споре

С драчуном таким же, как и я,

За монетку, брошенную в море

Юнгою с чужого корабля?

Я ли смерти, может быть, навстречу

Шел в степной ставропольской ночи,

И насторожен нерусской речью,

Прятался в густых стеблях бахчи?

Я ль немолодым назвал впервые

Женщину возлюбленной женой?

А во мне, со мной мои чужие,

Я живу, пока они со мной.

1986

"Потомства двигая зачатки…"

* * *

Потомства двигая зачатки,

Лягушек прыгают двойчатки,

Снег мочит редкую траву,

Поют крылатые актеры,

А к ним взлетают метеоры —

Так бабочек я назову.

Милы мне бабочки и птицы!

Я тот, кто вышел из больницы,

Кто слышит, как весна идет,