Большая интрига - [36]

Когда все было закончено, Реджинальд заглянул к Луизе де Франсийон.

Она одевала осиротевшего ребенка, казавшегося со всем маленьким в черной одежде, наскоро сшитой для церемонии. Ребенок, видимо, еще не осознавал, что происходит, и то, что готовилось, казалось ему игрой. Реджинальд дал ему небольшой урок достаточно строгим голосом, наказав ему вести себя скромно, не произносить ни одного слова до тех пор, пока его о чем-нибудь не спросит какой-нибудь из членов Совета или мать, при этом отвечать как можно короче. После этих наставлений он отправил Жака в его комнату, а сам, повернувшись к Луизе, сказал с улыбкой на устах:

— Надеюсь, что все пройдет хорошо, не так ли? Вы устали, друг мой! Ничего, зато потом отдохнете. Вы этого вполне заслуживаете.

Она не разделяла его веселости, не сводя с него влюбленных глаз, в которых был также и упрек.

— Реджинальд, — сказала она нежным голосом, — вы отлично знаете, что этой ночью я не спала. Мне надо было сшить одежду, а вы даже не зашли ко мне.

Уловив упрек в ее голосе, Реджинальд с уверенностью ответил:

— О! У меня было столько дел, Луиза! Вы думаете, что на Совет можно прийти просто так, не обсудив заранее того, что надо будет сказать?

— Думаю, что вы правы. Но хотя бы на несколько минут! Я думала, что вы придете, услышав, как открываются наружные ворота.

— Этой ночью? — осторожно спросил он, скрывая свое удивление. — Наружные ворота? Входная решетка, вы хотите сказать?

Она утвердительно кивнула головой и добавила:

— Я все время прислушивалась. Мне так хотелось, чтобы это были вы. Но я была страшно разочарована, это был всего лишь майор Мерри Рулз.

На этот раз удивление Мобрея было так велико, что он потерял всякую осторожность.

— Черт побери! — воскликнул он. — Вы говорите, что Мерри Рулз был здесь этой ночью? Почему же я ничего не слышал? А что ему было надо?

— Он попросил позвать мою кузину. Демарец не спал и открыл ему.

Реджинальд нервно прошелся по комнате, о чем-то задумавшись. Потом снова подошел к Луизе и вкрадчиво спросил:

— И Мари приняла его? Где? О чем они говорили?

— Не знаю. Он подождал ее в салоне. Мари так устала, что не хотела к нему спускаться. Но Демарец добился своего, и она спустилась в салон к майору. Я, правда, не знаю, о чем они говорили, потому что была страшно разочарована, что это были не вы.

— И долго длился разговор? — настойчиво спросил он.

— Не помню. Но в какой-то момент мне показалось, что они ссорятся. До меня долетали обрывки их разговора, потому что иногда они говорили слишком громко. Но я не поняла, о чем. А потом они стали говорить тише.

Она подошла к нему и улыбнулась. Луизе хотелось сменить тему разговора и перейти к другому, более близкому ее сердцу. Желая обнять его, она раскрыла объятья и сказала:

— Это нелюбезно с вашей стороны покидать меня. Вы хорошо знаете, Реджинальд, что я живу только ради вас, дышу, думаю, существую только ради вас, и если мы сейчас расстанемся, я умру.

Она надоела ему. Мобрей считал, что каждое дело надо делать в свое время. Луиза могла бы наконец это понять. То, что она ему сейчас сказала, вновь возвращало его к политике и дипломатии. Надо было приниматься за работу! Какая уж тут любовь!

— Вы уверены, что не ошиблись? Вам не приснилось это, моя дорогая Луиза? Я просто не вижу причины, ну никакой причины, из-за которой майор Мерри Рулз мог прибыть сюда этой ночью.

— Однако как майор беспокоит вас! А обо мне вы даже и не думаете больше…

Она внезапно кинулась ему на шею. Мобрей, стараясь не отталкивать ее, спросил еще раз:

— Вы говорите, Луиза, что ему открыл ворота Демарец? Что, черт побери, делал там этот Демарец в это время? Конечно, было уже очень поздно и поэтому я ничего не слышал. Во всяком случае около полуночи. И что же он делал во дворе в этот час, черт его побери?!

Поведение слуги все больше и больше тревожило его. Теперь он задался вопросом, а не шпионит ли Демарец в пользу Мерри Рулза? Это могло быть для него очень опасным!

— Поцелуйте же меня, — умоляла Луиза. — Как вы сегодня холодны, Реджинальд! Вы меня больше не любите! Если бы я знала, то ни за что бы не стала говорить о Мерри Рулзе.

— И были бы неправы.

— Что может нам сделать майор? Насколько мне известно, речь больше не идет о том, чтобы я стала его женой.

Он обвел ее взглядом, полным сожаления. Как и большинство влюбленных с чистой душой, она все переносила на свою любовь, все рассматривала только через призму своей любви. Словно и не было других, более важных дел!

И все-таки надо было использовать эту невинную душу. Он решил, что лучше ей и дальше заблуждаться:

— Может быть, Мерри Рулз ревнует вас ко мне, вы понимаете? Мне хотелось бы поэтому узнать, что он мог сказать Мари. Ах, Луиза, дорогая вы моя, я же предупреждал вас, что мы столкнемся с различными махинациями и клеветой!

Он заметил, как она побледнела.

— Луиза, я пойду к Мари и выясню, что произошло. А вас я попрошу ничего ей не говорить. Позвольте мне действовать самому.

Он привлек ее к себе и обнял за плечи. Она задрожала с головы до ног. Тело ее было таким нежным и прохладным, словно после купания.

Он нежно поцеловал ее долгим поцелуем, потому что ему было приятно получить вновь немного удовольствия от этого готового отдаться ему тела, взывавшего к любви.