Железная дорога! Какая магнетическая сила таится в этих словах! Слова эти чаруют — в них заключена мысль XIX века, исполненного заботами о материальном благосостоянии и духовном развитии человечества. Исчезают расстояния, народы, разбросанные по разным концам земли, связываются узами взаимного познания и общностью интересов. Те, кто трудится на благо человечества, с быстротой молнии рассылают по всему свету изделия рук своих, а многочисленные путешественники, алчущие все новых знаний, могут в самое короткое время очутиться на улицах шумных столиц и у подножия неприступных гор, могут любоваться гигантскими морскими валами или слушать грохот снежных обвалов, низвергающихся в пропасть с альпийских вершин. И для всех этих целей служит черная железная комета с толстым и длинным хвостом дыма, который вьется за нею серыми клубами, комета, чье тело из железа, а душа из пара, комета, которую в простоте своей народ наш сразу же нарек нечистой силой, а мы — силой и достижением цивилизации — локомотивом.
Ученые мужи и юноши, рвущиеся к постижению жизни и наслаждению, фабриканты, промышленники, натуралисты и экономисты, люди, чающие блага для человечества, которые вечно спешат и которым вечно не хватает времени, праздные вельможи изо всех стран, которые, засунув руки в карманы, со скучающей миной рыщут по свету, ища, чем бы заполнить свое ничем не заполненное существование, нервические дамы, для здоровья которых требуются целебные воды, разумные матери, жаждующие, чтобы их сыновья развивались умственно и духовно, взирая на то мудрое и красивое, чем владеет земля, — все, все хором воздают хвалу чародейке, чей могучий дух сообщает молниеносную скорость железному телу, чей пронзительный, протяжный свист взывает к людям: «Приходите ко мне, и я помчу вас к далеким чудесам, доставлю к источникам света, знаний, труда и человеческих радостей; я превращу для вас часы в минуты, неодолимые расстояния обращу в крохотные расстояньица, а за все это дайте мне для поддержания духа только немного угля и воды!»
Все поспешно прибегают на зов, с благодарностью принося дань королеве XIX века. Быть может, лишь поэт, случайно оказавшийся в этой толпе, вздохнет тихонько о благословенных для нежных душ временах, когда не свистели локомотивы, а… шумели девственные леса и пастушки играли на свирелях; когда, вместо того чтобы путешествовать, учиться, исследовать природу и общество, девицы на зеленых лужайках пасли овечек, а юноши украшали чело своих возлюбленных венками из роз. Ах!.. Как это было восхитительно!
Но прозаические души в наши дни глухи к воздыханиям запоздалых поклонников аркадских идиллий и предпочитают в погоне за знаниями, богатством и наслаждением перемещаться в «объятиях пара» с места на место, а не доить коровок и не плести венки «из роз, лилий и чабреца».
Однако никто, — ни Бокль, превыше всего ценивший изобретения человеческого разума, и Стюарт Милль, этот глубокий исследователь материальных средств существования общества, ни английский предприниматель, чей девиз «время — деньги», никто так живо не понимает пользы, которую приносят людям железные дороги, и не жаждет так горячо быстрейшего их развития, как злосчастный путник, путешествующий по тем местам, куда не проникло еще это чудо цивилизации.
Когда в непогоду ломается ось на вязкой и топкой дороге и вы вынуждены прервать срочную поездку, когда повозка еле тащится по пыльному тракту, а несчастные лошади, опустив головы, все в пене, тяжело ступают будто в Аравийской пустыне, — из груди путника вырывается вздох нетерпения и утомления, а уста его шепчут молитву и взывают: «О локомотив, приди, приди скорей!»
В те времена, когда на берегах Темзы, Сены, Эльбы и даже Вислы люди уже давно пересекали пространства с быстротой птиц небесных, на живописных принеманских равнинах только еще вздыхали о том чуде, что зовется локомотивом. По тамошним разъезженным дорогам в летний зной еле-еле тащились, утопая в пыли, тяжелые кареты шестериком, скрипели и стонали, словно души грешников в аду, колеса телег и бричек. А когда наступала дождливая и ненастная осень, повозки вязли в размокшей глине, проваливались в глубокие колеи, а ездок, отрезанный от мира непролазной грязью, вынужден был прибегать к помощи волов, чтобы выбраться из тяжкой топи.
Тому, кто захотел бы несколько лет назад увидеть в миниатюре Аравийскую пустыню, достаточно было проехать от Гродно на Немане до минеральных вод в Д. Их отделяло расстояние не больше шести миль, но широкая желтая песчаная дорога могла показаться путнику вечностью. Она тянулась по унылой равнине между редких зарослей карликовых сосен. Порой это унылое однообразие скрашивалось разбросанными здесь и там барскими усадьбами или серыми пятнами деревенских халуп. Иногда низкие придорожные кусты сменялись стройным, чистым и редким леском. Повеяв на миг ароматом и свежестью, он исчезал, снова отдавая путника во власть бесплодных песков, образующих изредка холмы и даже целые горы, преодолевать которые лошадям тяжело, а путнику грустно и скучно.
Однако каждое лето по этой унылой, скучной и утомительной дороге устремлялось множество экипажей — больших и маленьких, богатых и бедных. Толпы путешественников из самых дальних краев терпеливо тащились по пыли, направляясь к знаменитым целебным источникам.
