Большая интрига - [15]

— У нас с вами еще будет много времени для этого, шевалье, поверьте мне. Но вы должны понять, что сегодня у меня слишком много дел в доме, чтобы терять время на пустяки.

Реджинальд почувствовал легкий укол, однако он понимал всю серьезность ситуации. Он понял, что Жюли была крепким орешком, и отступился. Он глубоко вздохнул и сказал:

— Мне кажется, я начинаю ненавидеть этого Демареца. Как этот негодяй смеет следить за мной?! Кстати, мне бы хотелось узнать одну вещь. Я заметил что он плохо говорит на своем родном французском языке.

— Ну конечно. Ему приходится говорить на другом языке, на котором здесь все говорят.

— Ах вот как? И что же это за язык? — спросил заинтересованно Реджинальд.

Она потянула время, посмеиваясь, а потом ответила:

— Креольский!

Креольский язык был настоящей тарабарщиной, содержащей французские или, скорее всего, нормандские слова, затем пикардийские, гасконские, иногда бретонские, деформированные вдобавок ужасным произношением черных рабов. Они изобрели с виду облегченный синтаксис, который был на самом деле очень сложным, как, впрочем, и их перевернутые мозги.

— Вы разве совсем не понимаете его, шевалье? — игриво спросила Жюли, довольная тем, что уличила его в беспомощности.

В ответ Реджинальд улыбнулся:

— Ошибаетесь, моя красавица. Отлично понимаю. Не забывайте, что я давно живу на этих островах.

И преднамеренно выгнув свою мощную грудь, обтянутую цветастым жилетом, он внезапно произнес на чистом креольском наречии, посмеиваясь про себя:

— Когда женщина бежит на небольшое расстояние, она поддерживает сиси руками, а когда на большое, она отпускает их.

— О, шевалье! — рассмеялась Жюли, притворившись, что возмущена, потому что на самом деле она все отлично поняла и подумала, что это касается ее лично. — О, шевалье, значит, вы для этого приглашаете меня на прогулку?

Смеясь, он отрицательно покачал головой. Он был доволен, что во всем разобрался. Значит, Демарец не был ни у кого на службе и не являлся шпионом. Да и кому бы могло прийти в голову в чем-то подозревать Реджинальда, заставив следить за ним такую дубину, как этот слуга?

Мобрей пытался убедить себя в том, что его опасения были напрасны. Демарец был слишком туп и ограничен, чтобы работать шпионом.

— Вы не знаете, Жюли, — спросил он как бы невзначай, — чем занимался Демарец до своего приезда на Мартинику?

— Знаю. Он был слугой в семье дю Парке. Кажется, у мадам Миромениль.

Он с облегчением почувствовал, как улетучиваются его последние опасения и сомнения. Но как бы то ни было, шпион Демарец или нет, он при первом же случае свое получит. Реджинальд подождет того момента, когда Демарец снова задержится у дверей его комнаты, и тогда слуге не сдобровать.

— Милая Жюли, — принялся за свое Реджинальд, — раз уж вы не хотите прогуляться со мной в окрестностях, то хотя бы поцелуйте меня, как целуются влюбленные после ссоры.

Она лукаво улыбнулась и внезапно спросила:

— Шевалье, а что, ваша лошадь по-прежнему хромает?

— К чему этот вопрос?

— Да так. Просто я вспомнила одну поездку с вами и лошадь, которая хромала. Вы даже часто останавливались, чтобы дать ей время передохнуть.

Он сразу вспомнил свой первый приезд на Мартинику. Особенно тот момент, когда после бурно проведенной ночи в объятиях Мари, он встретил служанку Жюли и сразу же почувствовал к ней вожделение.

Он хитро улыбнулся. Она даже не догадывалась о его намерениях, когда он схватил ее за оба запястья и попытался поцеловать.

Эта игра понравилась Жюли, потому что она всегда была готова уступить. К тому же эта схватка с шевалье ее даже несколько возбудила. Однако она тогда так ловко отвернула голову, что было видно, что она не в первый раз сопротивляется мужчине, при этом так, что не сразу поймешь, сопротивляется она его настойчивости или завлекает его.

Однако сегодня она была неумолима. Мобрей смирился с неудачей и сказал:

— Вы мне напомнили поведение Анны Австрийской несколько лет тому назад в епископском саду в Амьене. Сначала она кинулась в объятия герцога Букингемского, в которого была безумно влюблена, а когда дело приняло серьезный оборот, она вдруг принялась кричать и звать на помощь.

— Лично я считаю, — с уверенностью сказала Жюли, — что этот крик королевы является доказательством того, что она вовсе не любила герцога.

— Скорее всего, — ответил он, — королева закричала от того, что герцог слишком медлил!

В это время он выпустил ее, но, спохватившись, снова пошел в наступление. Вполне возможно, что на этот раз он получил бы свое, если бы в этот момент не раздался орудийный салют из сотен пушек, от которого затряслась земля и Горный замок.

Несмотря на свою невозмутимость, Реджинальд вздрогнул и забыл о Жюли. Служанка тоже вздрогнула, но первая пришла в себя.

— Шевалье, — воскликнула она со смехом, — вы испугались! Но это же просто форт отдает нашему несчастному генералу последние почести.

Он не дослушал ее фразы до конца, так как и сам догадался. На его лице вновь появилась игривая улыбка:

— Я схожу в свою комнату, Жюли, за морской подзорной трубой, и с террасы замка мы увидим, что там происходит.

Глядя на лафеты пушек, из которых не стреляли со времен Карибской войны и которые стали зарастать травой, они совершенно забыли о ссоре.