Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских асов - [25]

– Никогда еще Нанук[94], отправляясь на север, не взваливал на свои плечи столько поклажи, – пошутил Пети, и они тронулись в путь.

– Когда спать-то будем? – поинтересовался Марсильяк ближе к ночи.

– Тогда, когда ни у кого сил не останется вести машину, – откликнулась Люси из-за руля. В такие моменты они останавливались на обочине и дремали прямо в кабине Bugatti.

Люси проводила за рулем никак не меньше времени, чем Лори. В стойкости она мужу ничуть не уступала, а в скорости его даже чуть-чуть превосходила. На шестой день им предстояло преодолеть заключительное плечо маршрута до Умео.[95] Часть экипажей снялись с соревнований еще до старта гонки и отправились восвояси. Одному раллисту судьба и такого шанса не предоставила. Пытаясь избежать столкновения с оказавшейся за поворотом гужевой повозкой, он вылетел с дороги, опрокинулся и разбился насмерть.

В Сундсвалле, километров за триста до Умео, Люси перебралась на заднее сиденье вздремнуть, за рулем остался Лори, а Марсильяк был за штурмана. Сам он на водительское место так ни разу и не сел, не осмеливаясь рисковать чужой машиной. Стояла еще глухая ночь, и к тому же покрытую десятисантиметровой коркой льда дорогу окутывал густой туман.

– Ты уверен, что мы правильно едем? – переспросил Лори через какое-то время после пройденной незадолго до этого развилки. – Может, надо было там свернуть?

Марсильяк снова уставился в карту при тусклом синеватом свете бортовой лампочки.

– Да нет, правильно едем, – откликнулся он, а секундой позже шины – даром что в цепях – потеряли сцепление со льдом, и машину вынесло с дороги вправо. Пролетев, похоже, немного даже по воздуху, Bugatti вошла бортом в сугроб.

Перевели дух; обнаружили, что машина сильно накренена вправо. Следом выяснилось, что при любом их движении она начинает качаться. Осторожно выползши на снег, все четверо приступили к осмотру места происшествия при свете фонариков. Bugatti видимых повреждений не получила, но утонула в снегу на полкорпуса, так что их лебедка тут была не в помощь. Итого: час ночи, тридцатиградусный мороз, а они глухо застряли посреди соснового леса километрах в двадцати от ближайшей деревни.

Марсильяк и Пети́ пошли лесом вдоль дороги, продуваемой пронизывающим колючим ветром, в надежде набрести на какую-нибудь заимку и позвать местных на помощь. Люси и Лори остались на месте аварии и принялись разгребать покрытый толстой ледяной коркой слежавшийся снег кирками и лопатами. Прошел час. Затем другой. Пети с Марсильяком вернулись ни с чем, поскольку вместо искомого человеческого жилья густой хвойный лес встретил их воем рыскавшей неподалеку волчьей стаи, и они предпочли ретироваться. У Шеллов успехов было немногим больше: за два часа от сугроба почти не убыло. Теперь они принялись вгрызаться в него вчетвером, при этом никто из них даже в мыслях не допускал возможности отказа от участия в гонке. Пусть другие малодушничают, а для Шеллов это был просто день как день.

И вдруг случилось чудо: на пустынной дороге нарисовалась двое рабочих лесного хозяйства, которые прониклись ситуацией и пообещали вернуться с подмогой. Через час прибыл мощный роторный снегоуборщик, а следом тягач с рабочими. С десяток шведов с обветренными, бородатыми лицами под нахлобученными по самые брови меховыми шапками убрали снег перед Bugatti, подцепили тросом и вытащили из сугроба обратно на дорогу. Снятые с мели раллисты рассыпались в благодарностях на ломаном шведском, затем кое-как завелись. Застывший двигатель долго чихал на лютом морозе, будто простуженный, но вскоре прогрелся, и его работа пришла в норму.

Они двинулись дальше в ночь и на остававшихся до Умео полутора сотнях километров несколько раз сбивались с маршрута, сворачивая не туда. На развилках в местных поселках никаких указателей не было, и проскочить нужный поворот было легче легкого. Один хозяин запер и даже забаррикадировал дверь, когда Шеллы постучались в нее, чтобы спросить дорогу, но, в основном, аборигены были настроены вполне дружелюбно и охотно подсказывали раллистам жестами верный путь.

На заключительном отрезке за рулем была Люси, и ей казалось, будто она мчится по узкому, искрящемуся в свете фар вьюжно-снежному тоннелю. Не такой жизни желали для нее родители, но сказать Люси «да» всегда и всем было несоизмеримо проще, чем хоть в чем-то ей отказать.[96]

Будучи единственным ребенком богатых родителей, Люси пользовалась этим вовсю и была барышней, можно сказать, избалованной. Однако привычка получать все, что ни попросит, дивным образом воспитала в ней амбициозную уверенность в своих силах, а не праздную леность.

Ее отец Фрэнсис Патрик О’Райли был потомком ирландских иммигрантов, бежавших в Америку от Великого голода 1840-х годов и осевших в Рединге, штат Пенсильвания. Там он и сколотил состояние сначала на строительстве, а затем на удачных инвестициях в недвижимость и производство. К сорока шести годам он счел себя достаточно богатым для открытия новой главы своей жизни – путешествий по миру. В январе 1896 года он обвенчался с Генриеттой Целестин Руде́ в церкви ее родного городка Брюнуа к югу от Парижа. А ровно через девять месяцев в парижском госпитале появилась на свет Люси Мари Жанна О’Райли.