Богу - [20]
Шрифт
Интервал
Иду непогребенным трупом
В иные жуткие миры…
Хоть наше счастие могло бы
Пьяней быть пьяного вина,
Но нам, испившим чашу злобы,
Любовь уже не суждена…
«О, как противны мне судьбы капризной шутки…»
О, как противны мне судьбы капризной шутки,
И жизнь — обманщица давно мне далека:
Лицо монахини, а жесты — проститутки,
Богиня светлая, с душой ростовщика!
Готов я спрятаться от мира хоть сегодня
В конурку чёрную, в подполье, в самый ад,
Но жизнь назойлива, как уличная сводня,
И там навяжет мне кого-то напрокат!
О, мука Вечности без цели, без исхода!..
Будь я Спасителем, я б мир наверно сжёг.
Не внемлет узникам бесстрастная Природа,
Терпеть и веровать велит безумцам Бог!
«Баю — бай… Баю — бай…»
Баю — бай… Баю — бай…
Тихо почивай!
В жизни — стон,
В счастьи — сон,
«Детям снится Рай»…
Баю — бай… Баю — бай…
Дня не замечай!
Нет невест,
Лучше — крест;
Мук любви не знай.
Баю — бай… Баю — бай…
Людям отвечай:
В счастьи — стон,
В смерти — сон;
Богу всё отдай.
Баю — бай… Баю — бай…
О, мой милый, знай:
Есть страна,
Нет там сна, —
«Детям снится Рай»…
«О, не сердись, мой друг, я дал забвенья мало…»
О, не сердись, мой друг, я дал забвенья мало.
Для тихой радости во мне не стало сил…
Ты чувств без имени ещё не понимала,
Но утро детское мой призрак отравил.
О, не сердись, мой друг, ту песню оборву я,
Которой сердца два бессмысленно я сжёг…
Хоть губы бледные не знали поцелуя,
Но всё грядущее — расплата, видит Бог.
О, не сердись, мой друг, уйду я скоро-скоро,
Не дрогнет верная, упрямая рука…
Хоть тень далёкая не ранит больше взора,
Но память прошлого не будет вдруг легка.
Всё не сбылось, увы; легко мне жизнь оставить,
Но не тебя, пойми… О, не сердись мой друг:
Ты в мире призраков совсем, совсем одна ведь —
Для дней без радости, для Бедности средь мук.
«Ты широкой дорогою шла…»
Ты широкой дорогою шла,
И молилась, и грезила мало.
Равнодушна. Спокойна. Мила. —
Это значит, что ты не страдала.
Ты ласкала меня без стыда
И меня ни о чём не просила.
Молчалива. Капризна. Горда. —
Это значит, что ты не любила.
«Хладен жизни чёрный вал…»
Хладен жизни чёрный вал;
Утро наше кратко. —
Кто тебя не вспоминал,
Детская кроватка!
Слышен ужас мировой
В первом нашем крике:
В нём бессмысленный прибой
Скорби многоликой.
Рок вертит веретено,
Нити вьёт устало:
То, что будет, — суждено,
Будет и бывало.
Скорбью ранен первый день,
В сказке — крик о чуде,
И мелькает Смерти тень
В лунном изумруде.
Что восход! — горит больней
Зарево заката;
Сердце в бурном токе дней
Грёзами распято.
В жутком сумраке долин
Верим первым встречам,
Но как скоро (миг один!)
Жить и верить нечем.
Зло, как ржавчина, живёт
В каждой новой ветке:
О, зачем сорвали плод
И любили предки!
Кто упрямо жизни длит
Без конца, без цели?
Смерть безглазая глядит
В наши колыбели.
Счастье сердца не спасло:
Что спасти могло бы?
Рви свой парус, кинь весло,
Если всё — для гроба!
Знает муку чёрных снов
Детская кроватка:
Там нас ранила без слов
Вечная загадка.
Где же детство? — Кто унёс?
Все мечты убиты.
Спи, ребенок мой, без грёз!
Правда! — уходи ты!..
Мне и матери прости, —
Мы тебя послали:
Нам приказано цвести
Розами печали…
Спи в оковах у Судьбы
И не жди ответа. —
Бог! не принял Ты мольбы: —
Слушай песню эту!
«Как заглохшие звуки рояля…»
Как заглохшие звуки рояля,
У портрета цветы умирали;
Как немая звезда из тумана,
Ноет в сердце старинная рана;
Как мгновенная тень над рекою,
То, что было, мелькнуло с тоскою;
Точно в сумраке мертвом могила,
Всё, что сердце когда-то любило;
Точно пыль в охладевшей пустыне,
Я без Бога, один на чужбине.
«Моя любовь? — печаль она…»
Моя любовь? — печаль она:
Мудрец, в любви ты глуп!
Она — ничто, развалина,
В румянах чёрный труп.
Мое стремленье? — ложь оно:
Куда идти рабу!
Всё случаем низложено,
И всё — в гробу, в гробу…
Моя мольба? — о, бред она:
Молитвы к Смерти нет!
И жизнь заклятью предана,
И стих последний спет…
«Тоска! Погасли все лучи…»
Тоска! Погасли все лучи;
Темно в безвыходном кругу.
Не надо больше слов, молчи:
Забыть меня я помогу.
Мечтою ранены сердца!
Печали тягостной не дли:
Любовь, которой нет конца,
Не для людей, не для земли…
«Как в жизни всё размерено, всё взвешано, подсчитано…»
Как в жизни всё размерено, всё взвешано, подсчитано
И жутко всё так спутано в лукавой пустоте,
А сердце гаснет, бедное, давно-давно молчит оно.
Истерзано, измучено, распято на кресте!
Вошли ко мне, в руках держа простой цветочек палевый,
Прочли стихи вчерашние, захлопнули тетрадь,
Потом меня покинули; ни слова не сказали вы…
О, Господи, как тягостно: иметь и потерять!
Как в жизни всё изломано, растоптано, расколото
Сомненьями, заботами на мелкие куски! —
Мой светлый день окончился. Померкло в небе золото…
О, камень одиночества! О, марево тоски!
«Розы печальны: в слезах они…»
Розы печальны: в слезах они,
В светлых росинках — опалах.
Горы стоят, как монахини,
В белых своих покрывалах.
Снова надежда! — зачем она
В душу вонзила мне жало?
Что мне до Бога, до Демона?
Разве измучен я мало!
Месяц тоскливый над ёлкою
Полог алмазный повесил.
Ладно! — с улыбкою колкою,
Сделаю вид, что я весел!..
«Поляны — зеленые ясли…»
Поляны — зеленые ясли;
Мурлычет под ивою ключ;
Далекие зори погасли;
Вечернее небо без туч.
Уснули седые руины
На тихих высоких горах;
Покрыты туманом долины. —