Богоматерь Нильская - [17]

– Я пойду с тобой, чтобы тебя защитить, и для верности спрячу под юбкой ножик. Мало ли что может случиться.

Джип ожидал их за большим камнем Рутаре. Увидев их, господин де Фонтенайль в знак приветствия широким жестом снял панаму. Вероника заметила, что череп у него блестит, словно блики на поверхности озера у подножия гор. Но вот на солнце нашла тучка, озеро померкло, а господин де Фонтенайль снова нацепил свою панаму цвета хаки.

– Как я и говорила, мы пришли с подружкой, – сказала Вероника, – это Вирджиния.

Господин де Фонтенайль окинул Вирджинию долгим взглядом.

– Здравствуй, Вирджиния, – сказал он наконец, – добро пожаловать, ты будешь для меня Кандакией, королевой Кандакией.

Вирджиния с трудом удержалась от смеха.

– Меня зовут Вирджиния, а настоящее мое имя – Мутамуриза. Если хотите, я буду для вас Кандакией, белые всегда называют нас так, как им нравится. В конце концов, имя Вирджиния тоже не мой отец выбирал.

– Я все объясню тебе. Имя Кандакия придумали не белые. Так звали королеву, черную королеву Нила. Вы, тутси, – ее потомки. Ну, садитесь.

Джип сорвался с места, выворотив ком травы и грязи, и, следуя невидимой тропой, стал выписывать зигзаги между скалами. Вероника с Вирджинией вцепились друг в друга, чтобы их не выбросило из машины, которая, впрочем, вскоре проехала под металлической аркой, обозначавшей въезд в имение, и проследовала дальше, мимо одичавших кофейных деревьев и ряда одинаковых домиков. «Здесь раньше жили мои работники, – пояснил господин де Фонтенайль, – я когда-то думал разбогатеть на кофе. Такой вот я был дурак, но хозяин хороший. Теперь тут живут мои пастухи, воины, мои ингабо. Скоро сами увидите». Джип остановился перед крыльцом большой виллы.

Они прошли в гостиную, украшенную трофеями. Бой в белой ливрее с золотыми эполетами по-военному отдал им честь. Господин де Фонтенайль указал девочкам на два ротанговых кресла, в которые им следовало сесть. Бой поставил на низкий столик стаканы с оранжадом и поднос со сладостями.

Господин де Фонтенайль устроился напротив на диване из бамбука, покрытом леопардовыми шкурами. Какое-то время он сидел молча, прикрыв руками лицо. Когда он убрал их, глаза его горели таким ярким блеском, что Вирджиния поспешила проверить наличие под юбкой спрятанного там заранее ножика, а Вероника потихоньку сделала знак, чтобы та приготовилась к бегству. Однако господин де Фонтенайль не набросился на них, а заговорил.

Он говорил долго, его голос то дрожал от волнения, то становился низким, то переходил в шепот, чтобы потом снова зазвучать в полную силу. Он без конца повторял, что собирается открыть им великую тайну, тайну, имеющую к ним прямое отношение, тайну народа тутси. За долгие годы жизни на чужбине, пояснил он, тутси утратили память. Они сохранили свои стада, свой благородный вид, красоту своих дочерей, но память потеряли. Они не знали теперь, кто они, откуда пришли. А он, Фонтенайль, знает, откуда явились тутси и кто они такие. Как он сделал это открытие – это долгая история, история всей его жизни, его судьба, он не боится этого слова.

Когда он жил в Европе, он хотел быть художником, но его картины никто не покупал, а его благородная семья (он усмехнулся, произнося это) давно разорилась. Тогда в надежде разбогатеть он отправился в Африку. Он получил землю здесь, в горах, где никто не желал селиться. Большое имение для разведения кофе сорта «арабика». Он стал плантатором, колонистом. Разбогател. Ему нравилось охотиться, он ездил на сафари в Кению, на озеро Танганьика. Двери его были всегда открыты, и, несмотря на плохие дороги, гости из столицы любой ценой старались воспользоваться его приглашением. В большой гостиной много пили, много разговаривали, обсуждали столичные сплетни, количество убитой на охоте дичи, цены на кофе, непроходимую глупость слуг – туземцев, которых надо воспитывать и воспитывать, девиц, в компании которых приехали гости, или тех, которых любезно предоставлял гостям хозяин, красавиц, главным образом тутси, моих натурщиц, пояснял Фонтенайль, ибо он рисовал, писал маслом пастухов, опиравшихся о посох, коров с длинными, лирообразными рогами, девушек, несущих на голове остроконечные корзины или кувшины, прекрасных девушек с высокими прическами в диадемах из бус. У него собралось множество портретов тех, кто соглашался посетить его виллу. Эти лица его завораживали.

Он верил тому, что рассказывали о тутси. Они не негры. Достаточно взглянуть на их носы, на кожу, отливающую красноватым блеском. Но откуда они взялись? Тайна тутси не давала ему покоя. Он расспрашивал старых бородатых миссионеров. Он прочел все, что только можно было прочесть на эту тему. Мнения были разные. Тутси пришли из Эфиопии, это были чернокожие евреи, переселившиеся из Александрии копты, заблудившиеся в Африке римляне, они – родственники фульбе и масаи, шумеры, сохранившиеся со времен Вавилона, они происходят из Тибета, настоящие арийцы. Фонтенайль поклялся себе, что докопается до истины.

Когда хуту с помощью бельгийцев и миссионеров прогнали мвами и принялись убивать тутси, он понял, что настало время исполнить то, что он намеревался сделать. Отныне это будет его миссией, целью его жизни. Он был уверен, что тутси вскоре исчезнут с лица земли. Здесь их окончательно истребят, а те, кто покинет родные места, сольются с другими народами и растворятся в них. Оставалось одно – спасти легенду. Легенду, в которой заключалась истина. Тогда он оставил своих друзей, забросил плантацию. Он научился читать иероглифы. Он решил освоить коптский и древнеэфиопский языки. Пытался говорить с боем на языке киньяруанда. Но он не ученый, не антрополог или этнолог. Да и все эти книги, исследования ничего не дают. Он – художник, интуиция и вдохновение – вот чем он руководствовался. И он пошел гораздо дальше всех этих ученых с их эрудицией. Он решил поехать на места событий – в Судан, Египет. Там он увидел храм богини до того, как его затопило, пирамиды черных фараонов, стелы королев Кандакий на берегу Нила. Вот доказательство. Высеченные в камне лица были точно такими же, как те, что он изображал на своих полотнах. У него больше не оставалось сомнений. Его словно осенило. Империя черных фараонов – вот откуда пришли тутси. Изгнанные христианством, исламом, пришедшими из пустыни варварскими племенами, они отправились в долгое путешествие к истоку Нила, потому что верили, что это земля богов, откуда милостью великой реки они изливают изобилие на своих подданных. Они сберегли своих коров, своих священных быков, сохранили свой благородный облик, их дочери сохранили свою красоту, но память они потеряли.