Богоматерь Нильская - [15]

Она протянула правую руку, пальцы которой были сжаты в кулак и только указательный поднят к потолку хижины. Ноготь на нем был длинный-длинный, как орлиный коготь. Она направляла руку – указательный палец с длинным ногтем – во все четыре стороны. Затем спрятала руку под одеяло. «Я знаю, где сейчас находится дождь. Он над озером, он сказал, что скоро придет сюда. Быстро уходите, бегите, пока он вас не застал. Я вижу, как он приближается, как перебирается через озеро. Дайте мне еще пятьсот франков, если не хотите, чтобы в вас ударила молния. Вы не сплясали ради дождя, вы его разгневали. Давай сюда пятьсот франков, и молния вас не убьет».

«Скорее, – сказал Кагабо, – делайте что она велит, и пошли отсюда». Мы бросились бежать по склону горы, по тропинке. Тучи собирались, поднимались к нам. Послышался рокот грома. Когда мы вбежали в ворота лицея, хлынул дождь, небо разодрала молния.

Девочки долго молча слушали беспрестанный стук дождя за окном.

– Я думаю, – сказала наконец Модеста, – что Ньямиронги и дождю много есть о чем поговорить между собой и этот ливень никогда не кончится.

– Кончится, как кончается каждый год с приходом сухого сезона, – ответила Глориоза, – но скажи, Вероника, а как Иммакюле? Ей удалось получить назад своего парня?

– Он сразу же приехал снизу навестить ее, в Ньяминомбе видели, как мимо пронесся огромный мотоцикл, таких они в жизни не видали, все разбежались в разные стороны, одна девочка разбила кувшин, но жених, конечно же, в лицее не показался. Они встретились в заброшенной хижине пастуха, рядом с источником. Ну, ты знаешь, чем там занимаются. Иммакюле сделала все, что советовала ей Ньямиронги, боюсь, как бы не больше.

– Ты, Вероника, любопытна не в меру, – сказала Глориоза, – походы к колдуньям не доведут тебя до добра, я уверена, что ты все-таки сплясала перед колдуньей, только тутси способны плясать перед дьяволом, я могла бы выдать тебя, но не хочу подводить Иммакюле: ее отец бизнесмен, а мой говорит, что он очень щедр к партии. В конце концов, если эта старуха возвращает возлюбленных, если она повелевает дождем, я тоже навещу Ньямиронги: может, она и в политике что-то может сделать.

Изида

– Послушай, Вирджиния, мне надо кое-что тебе рассказать. Только никому не говори.

– Ты же знаешь, Вероника, что мы, тутси, умеем хранить тайны. Нас научили помалкивать. Это полезно для тех, кто дорожит жизнью. Знаешь, как нам говорят родители? «Язык твой – враг твой». Если ты хочешь доверить мне какой-то секрет, можешь не беспокоиться: я умею хранить секреты.

– Тогда слушай. Ты знаешь, по воскресеньям я люблю прогуляться одна в горах. Ты на меня из-за этого злишься, но мне не нравится, как другим, шататься по магазинам или идти к портному, чтобы посмотреть, кто заказал ему новое платье. Мне лучше побыть одной, не хочу я видеть всех этих девиц, которые нас терпеть не могут. Я забираюсь повыше в горы, сажусь на камень, закрываю глаза, и все – никого больше нет, только прекрасные звезды мерцают под закрытыми веками. А иногда я представляю себе другую, более счастливую жизнь, как в кино…

– Ты это и хотела мне рассказать?

– Нет, подожди, я пошла в сторону больших камней Рутаре и зашла так далеко, что уже не понимала, где я, а там ведь нет жилья. И вдруг я услышала позади шум мотора. Ошибиться я не могла: что еще может производить такой лязг в этой глуши? Только джип господина де Фонтенайля. И правда, меня обогнал джип, резко остановился прямо передо мной, и я увидела, как господин де Фонтенайль снимает шляпу: «Приветствую, мадемуазель, вы что, заблудились в такой дали от лицея? Садитесь в машину, я прокачу вас на джипе и отвезу обратно на дорогу к лицею». Я испугалась, сердце у меня заколотилось так, что чуть не выскочило из груди, я побежала прочь, а джип за мной. «Ну что вы, не бойтесь, я не желаю вам зла, впрочем, я узнал вас, я знаю, кто вы, я видел вас среди других во время паломничества, я вас сфотографировал, пойдемте, я покажу вам фотографии». Я так запыхалась, что не могла больше бежать, джип остановился рядом со мной. «Да, да, – сказал господин де Фонтенайль, – это вы, вас я и заметил, вас и ищу, вы-то мне и нужны, это Она послала мне вас».

Он пристально смотрел на меня, как будто мое лицо его околдовало. Я, конечно, опустила глаза, но чувствовала, что любопытство вот-вот победит страх. «Чего вы хотите?» – «Ничего плохого, совсем наоборот. Клянусь тебе, у меня нет дурных намерений. Я тебя не трону. Обещаю. Поверь мне. Садись в машину, я покажу тебе свой дом. Там ты увидишь себя такой, какой ты должна быть. Храм уже давно дожидается свою богиню». – «Богиню?» – «Ты сама все увидишь». Как я и опасалась, любопытство одержало верх. «Ладно, но мне надо до шести вернуться в лицей и так, чтобы никто не видел». – «Я отвезу тебя, никто ничего не заметит».

Джип трясся, скрипел, газовал, взбираясь на не знаю сколько склонов и спускаясь с них. Шум стоял ужасный. Фонтенайль посмеивался и все время смотрел на меня. Машина ехала как будто без его участия. В конце концов мы выбрались на дорогу и проехали под какой-то аркой вроде тех, что устанавливают к национальному празднику, только эта была вся железная. Я успела разглядеть надпись на табличке: «Имение Фонтенайль», а над надписью изображение как бы Пречистой Девы в головном уборе с коровьими рогами, Фонтенайль потом показал мне такой убор у себя в доме. Мы проехали мимо рядов кофейных деревьев, за которыми, похоже, никто не ухаживал, потом мимо одинаковых кирпичных строений, выглядевших совершенно заброшенными. Наконец джип остановился перед большим домом.