Боги войны в атаку не ходят - [5]
Орудия батареи, что виднелись в тылу, в двух километрах, окутались дымом и пылью, и через несколько мгновений, после грохота залпа, до КНП уже донёсся поднебесный шелест снарядов. Григорьев, чутко вслушиваясь в смертоносное пение, еле заметно покривился: уйдут дальше цели, как пить дать, уйдут. Богатый опыт капитана не обманул. Назначенные для поражения окопы остались нетронутыми, а Фалолеев с ужасом и тяжким замиранием сердца смотрел на разрывы, что высоко вздымали землю совсем не там…
Первое войсковое задание лейтенанта Бужелюк разбирал тут же, на КНП. Майор будто являл собой неминуемое возмездие за разгильдяйство и халатность, а сухая крепкая хворостина, коей он размеренно похлёстывал по голенищу сапога, свидетельствовала об отвратительном его настроении.
— Пальцем в небо попали, лейтенант, если не сказать хуже! — негромко говорил майор, но у молодого офицера эти слова рождали досаду и боль. — Чему вас только в училище учили?
Офицеры дивизиона слушали Бужелюка, как и полагается, молча, стараясь не выражать никаких эмоций. Потупивший взгляд Фалолеев, вовсю пылал багрянцем. Какой позор, какая оплошность! Вот так прописался!
— Да! — звонко располосовав хворостиной воздух, наигранно спохватился Бужелюк. Все, кто хорошо знал майора, насторожились, ибо вежливость, с которой тот обратился к лейтенанту, могла означать лишь иронию и ничего кроме иронии. — Подскажите, пожалуйста, как ваши покойники приняли данные и произвели залп?
Фалолеев замер в растерянности: не ослышался ли он какие покойники? Или это шутка?
— Вы думаете, вас газами травили персонально? Из баллончика в нос? — Бужелюк с удовольствием пробуравил оплошавшего лейтенанта водянистыми глазами. — Почему команду «Газы» на батарею не передали?
Фалолеев понял, сколь велика его ошибка, ибо, будь газы взаправду, то действительно, на батарее валялись бы одни покойники. Но вслух он сказал расхожую фразу, которой принято оправдываться во всех частых и нелепых случаях:
— Виноват, товарищ майор!
— Твёрдая академическая двойка! — объявил Бужелюк и повернулся к Григорьеву. — Вы, капитан, воспитательную работу в его карточке фиксируйте! А то, надеюсь, знаешь… что нам такие герои наживают?!
Глава 3
Жену Григорьева увезли в роддом — рожать. Григорьев от волнения не находил места, тайком отпрашивался из части у начштаба, по три раза на дню совался под окна роддома, всё уточнял о самочувствии, и своими, непонятно откуда нахлынувшими страхами делился даже с санитарками: «Тридцать три ей уже! Очень боюсь!» Его успокаивали, говорили, что рожать здорового дитятю — возраст лучше и не придумать. Григорьев слушал, успокаивался, а ещё и поддакивал:
— Да, у меня Надюша кости не мелкой! Она и первенца, дочку, родила сама, очень спокойно!
Вторым ребёнком появился долгожданный сын, и на выписку счастливый отец собрался, как по президентскому протоколу. Свою тёмно-жёлтую «шестёрку», «Жигули», что купил три года назад на барахолке, помыл, почистил где только подлезть возможно было, украсил сиденье голубой накидкой.
Выписная медсестра получила конфеты, шампанское, жена — поцелуи, цветы, снова безудержные поцелуи, нежный благодарный шёпот. Заглядывал Олег Михайлович в перевязанный голубой шёлковой лентой кулёк, с умилением и восторгом глядел на спящего младенчика — крохотного, розового, с волосатенькой головкой. Вот он, сын! Долгожданная мечта, потаённая надежда, свершившееся счастье! Полный и правильный комплект у него — сперва нянька, потом лялька! Кто теперь скажет, что Олег Михайлович того… с отцовским «прицелом» нелады имеет?!
Наследника обмывали, как профессиональные подпольщики. Громогласно сейчас объявить о застолье, даже если у тебя и тройня родилась, — Боже упаси! Партия для всех праздников прописала исключительно квас, ситро и перестроечные речи!
Фалолеев и ещё четверо надёжных сослуживцев собрались у Григорьева на кухне тихо, вроде как случайно. И там, спрятавшись от посторонних глаз, принялись ударными темпами опорожнять запасы «Столичной» (какое может быть ситро!). Фалолеев, что никак не мог высвободиться из-под морального гнёта своей позорной стрельбы, спьяну начал едва ли не в крик оправдываться:
— Ведь я в расчётах разбираюсь! Я из-за противогаза цифру спутал — в поправках! Единицу за семёрку принял — вот и молоко!
— Первый блин комом, не только на тебе проверено, — одобряюще похлопал его по плечу Григорьев. — Оно одно плохо, первым блином Бужелюк по морде может пятилетку тыкать.
— Вот именно! А я просто цифры спутал, очки запотели, ничего не видно!.. Единицу с семёркой!
— Успокойся, Гена! — вмешался капитан Семахин, командир соседней батареи, сибиряк-крепыш. — Первый раз есть первый раз. Будет ещё случай, проявишь себя молодцом!
Гости стали вспоминать, кто как сплоховал лейтенантом, и очень скоро разгалделись громче любой вороньей стаи. В кухне появилась жена Григорьева Надежда — светловолосая, будто русалка, с большими усталыми глазами.
— Надюша! Солнце! Вот такое тебе за сына спасибо! — широко разводя руками, кинулся Григорьев обнимать совсем не хрупкую супругу.
— Расшумелась, артиллерия, ну расшумелась! — будто не замечая радости мужа, беззлобно высказала та упрёк: — Новорожденного мне поднимете!
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.