Боги войны в атаку не ходят - [4]

— В училище один старый полковник напевал! — без тени смущения, с детской простотой поведал Григорьев. — Довелось ему срочную в пехоте служить и под фашистскими пулями побегать. А после войны он в артиллеристы перековался и вот такое сравнение сделал… Впрочем, он прав, не ходим мы в атаку. Или встречаем врага прямой наводкой, или навешиваем с закрытых позиций. — Григорьев положил щётку на специальную подставку, добавил: — Знающий человек был тот полковник: чтобы обделаться, в атаку один раз сходить достаточно!.. А случай ему передо мной пооткровенничать представился чрезвычайно интересный, стоял я в наряде посыльным…

— Сейчас мирное время, Григорьев! — оборвал капнтана Бужелюк. Ему не понравилась ни ссылка на давнего боевого полковника, ни легкость григорьевского повествования (будто он собеседнику ровня!). — И партия нам другие задачи ставит! Ты линию партии одобряешь?

— Одобряю! — со скрытым сарказмом кашлянул Григорьев (из-за таких рьяных партийцев он и решил — ноги его там не будет!). — Но слов из песен, как известно, не выкинуть.

— Дивизион, подъём! — с тройным усердием, от присутствия командира, завопил дежурный сержант.

— Вашего новичка сегодня посмотрим, — буркнул Бужелюк, глядя, как из палаток заводными кузнечиками выпрыгивают полусонные солдаты.

— Фалолеева? — уточнил Григорьев. Майор молча кивнул.

— Всего два дня в должности, — осторожно подстраховался командир батареи.

— Ничего, настоящим лицом товар оценим!

* * *

Однако настоящее лицо нового «товара» майору не понравилось ещё до проверки. Причина подобной скороспелой неприязни ничего удивительного в себе не таила: обычная для мира ситуация, когда мрачный, насупленный мизантроп терпеть не может весельчака и оптимиста. Не терпит так, будто вот такие открытые, неунывающие натуры украли у него всю жизнерадостность, свет и счастье.

На КНП, где полностью распоряжался Бужелюк, эта неприязнь проявилась в полной, откровенной мере. После развертывания орудий на огневых позициях, после прибытия офицеров дивизиона на КНП для сдачи персональных нормативов Григорьев, как и положено, приступил к постановке задачи своему новичку.

— Товарищ лейтенант! Цель — справа от ориентира номер «два» окоп пехоты противника. Протяжённость оборонительного рубежа триста метров. Подготовка данных целеуказания полная! Цель уничтожить! — и капитан нажал секундомер.

Фалолеев торопливо ухватил карту, артиллерийский круг. Задача для него не новость, в училище он такие щёлкал запросто: нанести на карту огневую позицию и цель, рассчитать их координаты, вычислить углы, уровень, прицел — внести положенные поправки и передать данные для стрельбы на батарею. Там наводчики выставят прицелы, нужные градусы, и орудия дадут залп. Если всё рассчитать верно, снаряды упадут туда, куда следует — прямо по окопам противника.

И все, кто на высоком «пупке», то есть на КНП, будут смотреть на разрывы — чем обернётся умение товарища лейтенанта? Словом, это его боевая прописка в полку: или он тупоголовый мазила, или не зря его четыре года учили!

Быстрей сделать засечки углов по буссоли! Фалолеев прильнул к окуляру, завертел прибор в поиске цели — есть цель! А вот нужные градусы на угломерном круге! Затем карта, планшет! Потом «привязать» огневую позицию! Всё у него получится! Ещё не топтался бы рядом Бужелюк, не стоял над душой! Григорьева совсем не страшно, у того лицо спокойное, доброжелательное. А Бужелюк насупленный, заранее недовольный, так и веет от него противным холодом!

Лейтенанту надо было без всяких посторонних мыслей смотреть в карту, на планшет, в цифры, а глаз невольно косил в сторону, на начищенные сапоги майора, которые, казалось, тоже источали начальственное презрение.

Только бы цифры скакать не начали, их тут тьма кромешная, на кругах, в столбиках, в строчках. И обмишуриться никак нельзя — начинается настоящая служба, и самый главный для него начальник лично его оценивает. Если выйдет промах, ничего хорошего потом не жди!

«Ладно, Геннадий Борисович, чего цифр-то бояться? Всю жизнь с ними в ладу». Самоуспокоение сработало — мысли остепенились, руки перестали дрожать, а нужное для орудий целеуказание взялось обретать законное цифровое выражение.

Бужелюк, в любимой наполеоновской позе прохаживающийся возле стереотрубы, окинул лейтенанта равнодушным взглядом, пожевал сухие губы и неожиданно крикнул:

— Газы!

Фалолеев выхватил из сумки противогаз, быстро надел.

Обзор из-за резиновой маски резко сузился, теперь, чтобы заметить цель, ориентир, привязку, надо было вертеться волчком. Благо, осталась лишь работа карандашом.

Но как оказалось, главная беда заключалась не в урезанном кругозоре. Через полминуты очки противогаза плотно запотели, и ничего поделать с этим Фалолеев не мог. Он вертел головой над планшетом туда-сюда, выискивая просветы для зрачков, а стрелка запущенного Григорьевым секундомера беспристрастно вела учёт уже сбившейся с ритма расторопности.

В готовый расчёт целей осталось внести поправки на температуру, скорость ветра. Вот и особая таблица — колонки сплошных цифр, вот нужные пересечения, где температура, скорость ветра, вот последние росчерки карандаша и телефон — принимай, огневая позиция, первое указание молодого лейтенанта! Огонь по врагу!