Боги молчат. Записки советского военного корреспондента - [230]

Лицо Ленкова выражало удовольствие. Он так рад быть полезным! Прежде чем хозяин перешел к вопросам, Ленков заговорил сам. Женщина не имела затруднений с переводом. Он говорил ясно, сжато, без лишних слов. Сказал, что очень рад быть в ведомстве имперского руководителя Гиммлера. У него давно было желание побывать здесь, но не находилось благовидного предлога. С недавнего времени, однако, такой предлог появился. Если любезный хозяин разрешит, он его изложит.

Револьверный дипломат готов был слушать.

«Смысл всех войн состоит в переделе мира». Ленков уверенно повел свою мысль. Предсказывать будущее — занятие опасное. Он не собирается этого делать. В истории были империи, которые распадались. Их ядро не имело достаточной притягательной силы, и тела-спутники слишком легко выпадали из орбиты. Но положение меняется. Ленков выбросил первую — опасную, но сильную — карту. Сказал, что в некотором смысле он продолжает стоять на марксистских позициях. Хозяин пошевелился на табурете, словно ему неудобно было сидеть, но промолчал. Ленков продолжал:

Он-де согласен с Марксом. Борьба является двигателем истории. Если следовать за мыслью Маркса, то подвиг борьбы, взятый на себя Германией, является новым переделом мира. Естественным отмиранием одних центров мировой цивилизации. Усилением других. В мире, продолжал говорить Ленков, возникает новая структура. С очень сильным и молодым ядром. В его орбите будет вращаться много больших и малых тел. Это галактическое строение не может почитаться вечным. Но в пределах относительно короткого срока, три-четыре столетия, оно может оказаться устойчивым.

Астро-политическая схема Ленкова воодушевила хозяина. Он попросил разрешения сделать о ней заметки. Отошел к столу. Ему нравился умный русский генерал. Однако, он плохо отдает себе отчет, где он находится. Говорит о Марксе! Заявляет себя его последователем! Это так же опасно, как пожимать лапу тигру. Но какой размах и смелость мысли! Три-четыре столетия это меньше, чем тысячелетний рейх фюрера, но всё же неплохо. Вовсе неплохо.

Хозяин вернулся на свое место. Ленков продолжал плести узор своих суждений. Очень тонкий узор. Хозяин слушал. Улыбкой приглашал продолжать. Когда Ленков кончил, спросил, всё с той же улыбкой:

«Почему герр генерал полагает, что Германия может быть заинтересована в появлении третьей силы, то есть русской силы, которая так красноречиво только что описана им?»

На лице Ленкова растерянность. Руки изобразили жест отчаяния. Револьверный дипломат был очень, очень доволен собой. Всего лишь один вопрос, а этот несомненно умный русский генерал смущен и не знает, что ответить. Откуда было знать хозяину, что Ленков может быть хорошим актером. Растерянность на лице, жест отчаяния — всё было им заранее продуманно.

«Мой дорогой господин», — заговорил он так, как будто с трудом находил слова. — «Мой дорогой господин. Я — русский, и это должно вам всё объяснить. Германия ведет войну против России. В такое время в Берлине трудно представить и защитить русскую точку зрения. Но другого места и другого времени для этого нет. Я не хочу обманывать вас, я прежде всего думаю о России. Только потом о Германии. Может быть, Германия и в одиночестве может выиграть эту войну. Но для моей страны именно эта перспектива чрезвычайно опасна. России нужен новый государственный строй, новое водительство и новый идеал. Получит ли всё это Россия, если она окажется побежденной страной? Не благотворительность, а сила и идея создают мир. Если Россия будет покоренной, она ни на что не сможет претендовать. Но если она внесет свой вклад в борьбу за создание нового мирового порядка, то тем самым она приобретает право на место в нем. Благотворительность — наихудшее, на что может рассчитывать великий и гордый народ. А русский народ великий и гордый, прошу не сомневаться в этом, мой господин. Мы хотим положить начало сотрудничеству двух сильных и смелых народов Европы. Наша деятельность усилит Германию тем, что мы отвлечем русские силы, впитаем их, как губка впитывает влагу. Предвидя победу Германии, мы не хотим мириться с мыслью о полном поражении России. Мой дорогой господин, не думаете ли вы, что мы, русские, имеем право стремиться к этому?»

Хозяин жал Ленкову руку. Он понимает эти чувства. Русский патриот не может рассуждать иначе. То, что герр генерал думает о месте его родины в новом порядке, делает ему честь. Да, делает честь.

Высокопоставленный гестаповец с улыбкой смотрел в лицо Ленкова. Знает ли этот русский генерал, что отжимать губку, о которой он только что говорил, будут немецкие руки? Скорее всего, знает. Но умен, бестия! Рассчитывает в будущем изменить положение.

Расстались друзьями. Приближенный Гиммлера забыл задать свои вопросы. Ленков ответил на них. Поддержка ему не была обещана. Но он может рассчитывать на понимание со стороны главной квартиры гестапо. Ленков согласился заходить. Запросто. Поболтать и выпить рюмку коньяку. Или водки, если ему угодно.

Адьютант провожал гостя. Лихо щелкали каблуками встречающиеся эсэсовцы. Ленков отвечал на приветствия поднятием руки.