Боги как боги - [38]

Званый, но нежеланный гость симпозиума опешил. Уголки маски отклеились, высокомерие нагрелось и пошло трещинками.

Бюстокрылая опять захихикала. В разговор вступил бог из лужи:

— Нет, до чего наивный нынче креатор пошёл! Считает, достаточно сляпать блестящую побрякушку, на которую с удовольствием поведутся обыватели, — и оба-на! Ты уже в Союзе креаторов! — Пена, облеплявшая сюрреалиста, становилась всё гуще и багровее. — Обойдётесь! Нужна глубина, гармония, тонкая эстетика и вящая злободневность! Нужны годы, эры труда! Нужно сотни творений выставить в Музее современного искусства, нужно признание маститых членов Союза креаторов…

— Но позвольте, — вклинился юнец, кем-то называемый ЛиМавтор, — все члены жюри конкурса были приглашены из вашего Союза!

— Это были старые маразматики, которые уже полвечности ничего не создают и даже на симпозиумы не ходят! — завизжал симбионт баобаба. Макушка дерева пропорола облачную крышу, и теперь по ней весело скатывались баобаржи и баобани. — Притом все они были заранее куплены и запуганы твоим мерзким папашей!

— А это у тебя что? Очередной шедевр-высморк? — рявкнул пенный.

От волнения молодой креатор и не заметил, как начал мять в ладонях шарик Хаоса, который всегда носил с собой для записи идей. Он поспешно спрятал заготовку в карман тоги и хотел что-то высказать в ответ, но тут мощно выдвинулась вперёд богиня со свиристелями в груди, оставив едва ли полмиллиметра между своим бюстом и заляпанной тогой незадачливого творца.

— Моя подруга была и на экскурсии в твоём поганом ЛиМе, и на твоём мастер-классе! — прошипела она. — Не будь мы в священных стенах Союза, я влепила бы тебе пощёчину, выскочка, мошенник и садист! Я тебя ненавижу!

— Кстати о мошенниках, — вспомнил улыбчивый вожак. — Неплохо вы с папенькой подсуетились! И с конкурсом намухлевали, и экскурсии запустили, и продажу низкопробных копий наладили! Вот это я понимаю, бизнес…

Молодой креатор не умел проваливаться сквозь землю (так и не брал уроков по прохождению сквозь материальные объекты). Поэтому он побледнел до полной прозрачности и воспарил куда-то в сторону балкончика-галереи. Среди ветвей исполинского баобаба он был едва заметен. Несправедливые обвинения и ругань сюрреалистов изливались с нарастающей силой. Они скапливались в склизкий буроватый ком, из-за которого стало тесно на танцполе. Кто-то из уважаемых членов Союза попросил убрать безобразие, портящее симпозиум, так что этой своре пришлось поутихнуть и даже извиниться перед присутствующими. И баобаб заодно ликвидировать.

Создатель «Лучшего из миров» тоскливо наблюдал за всем этим с вышины. Он настолько погрузился в невесёлые фантазии насчет того, какими хлёсткими словами надо было отвечать на бессовестную брехню, что не заметил приближения ярой авангардистки. Увидев справа от себя конструкцию из брусочков, подскочил и едва не свалился с балкона.

— Ну что ты, не дёргайся так, — совершенно нормальным голосом сказала богиня.

И трансформировалась. Зрелище было завораживающее. Брусочки закрутились, поползли кто куда, будто шестерёнки хитрого механизма. И вот перед горе-креатором оказалась вполне привлекательная зрелая дама со строгим лицом. На плечах её красовалась кислотно-оранжевая вязаная шаль-сетка.

— И не принимай близко к сердцу. Меня тоже травили сначала. Всех травят.

Авангардистка положила локти на парапет.

— Богема, ничего не попишешь. Зависть, интриги, открытая вражда и шу-шу-шу по углам. А ты не раскисай и не давай себя в обиду. Тебя примут сюда, только если станешь таким, как они. Другое дело, захочешь ли ты на них равняться.

Молодой талант потихоньку вновь обретал цвет и плотность.

— Значит, мне завидуют? — неуверенно спросил он.

— Конечно. Они не знали такого успеха. И вряд ли узнают, — рассудительно говорила авангардистка. И узел, в который связались внутренности неуклюжего гения, постепенно ослаблялся. — Ты попал в яблочко, мальчик. Оказался в нужное время, в нужном месте и с нужной идеей. Общество на тебя срезонировало. Ты знаменит, популярен, любим. Тобой и твоим творением все восхищаются. Тебя все хотят. Пока тебя несёт эта волна, ты всемогущ.

«Я всемогущ», — ошарашенно подумал не-ЛиМон. Всемогущ был только Первобог, да и он давно превратился в полузабытую легенду.

— Но вряд ли ты сумеешь воспользоваться своим всемогуществом. Креатору нужны острые когти и здоровенные зубы. Нужен железный хребет. А у тебя ни того, ни другого, ни третьего. Ты вроде улитки. Хотя какая улитка? У тебя и раковины-то нет.

Богиня потрепала незадачливого юношу по вихрам.

— Слушайся папу, — напутствовала она, поправила шаль и вновь обернулась живой скульптурой из брусочков.

Бог, в некоторых кругах известный как ЛиМавтор, вздохнул. Ему стало одновременно и легче, и тяжелее. Нескладёха встрепенулся и стал прикидывать, как бы ему смыться с симпозиума незамеченным. По счастью, в этот момент приглушили свет, оркестр заиграл нечто щемяще-романтическое, и креаторы внизу споро разбились на парочки.

«Я не нужен вам, а вы мне и подавно, — повторял про себя юный талант, пробираясь мимо танцующих. — Вы мне завидуете, поэтому и бросаетесь».