Боги Гринвича - [3]

— Я в деле, — согласился второй. Телосложение Наполеона, степень по математике в Массачусетском технологическом и горячая любовница. — Когда мы закончим, здешним викингам придется переименовать «Хафнарбанки» в «Банк Гинденбург».[2]

— Спроси меня, так это будет покруче водородной бомбы, — усмехнулся Высокий и заказал еще три портвейна. — Сай, а ты что думаешь?

— Что у вас рты шириной с рекламный щит. Говорите потише.

Сай был самым трезвым и самым бдительным; финансовый менеджер со степенью Университета Нью-Йорка по истории. Он улыбнулся, как Джо Байден;[3] хорошее настроение боролось в нем с инстинктивной осторожностью.

— Эй, да мы же с тобой, — принялся успокаивать его Наполеон, поднимая рюмку с портвейном. — Мы же не можем проиграть.

Сайрус Лизер вырос в Адской Кухне;[4] пережил ирландские подростковые банды, ускользнул от «отравленного народа». За стенами родительской квартиры на Западной Пятьдесят четвертой всегда рыскали наркоманы — в поисках герыча или «пяти звезд», коктейля из героина, кокаина, метамфетаминов, рогипнола и спиртного. Сайрус сбежал от них в колледж, окончил его и начал уверенную, пусть и непримечательную, карьеру в качестве фондового брокера, одного из тысяч рядовых брокеров «Меррил Линч». Он ушел из компании в 2000-м и стал соучредителем «ЛиУэлл Кэпитал». Так начался впечатляющий подъем.

Большинство оценивало Лизера в семьдесят пять миллионов. Некоторые хорошо осведомленные лица из хедж-фондов утверждали, что он стоит больше. Лизер владел роскошным поместьем и уже шестнадцать лет был женат на Бьянке Сантьяго, авторе бестселлеров и достойном трофее. Опытный пилот, филантроп и гордый отец дочерей-двойняшек, отправленных в Эндовер, элитную школу-интернат. Лизер управлял большими деньгами, ежедневно встречался с новыми инвесторами и поклялся никогда больше не ступать на Западную Пятьдесят четвертую.

— Единственная опасность, — заметил Наполеон, — это триста тысяч жителей Исландии. И все друг другу родня.

— Как в Северных Аппалачах, — согласился Высокий. — Перепонки между пальцами и прочее дерьмо.

— Все эти родственники могут собраться, — продолжал Наполеон, — купить акции и поддержать стоимость «Хафнарбанки».

— Не называй банк, — предостерег Сай. — Я же просил говорить тише, что тут непонятного?

— Слишком много беспокоишься, — усмехнулся Наполеон. — Мы действуем во благо общества.

— В смысле? — заинтересовался Высокий, когда появилась очередная партия рюмок.

— Избавляем его от дутых денег.

Наполеон чокнулся с Высоким и поднял тост:

— За «Хафнарбанки»!

Сай заметил какого-то мужчину с книгой неподалеку от них и поморщился.

Морщинистый лоб, очки в простой черной оправе, синие глаза — Сигги Стефанссон делал вид, что читает книгу. Американцы раздражали его; бесконечная выпивка, звон рюмок, хохот, от которого временами вздрагивал весь бар. Ему не удавалось сосредоточиться на чтении, как он ни старался.

Сигги проклял про себя высокого иностранца. Потом — свою подружку Ханну, которая всегда опаздывала. Исландец вечно просиживал в барах, одиноко читая книги и напиваясь до беспамятства с какими-нибудь незнакомцами. Или с Олавюром. Его троюродный брат был постоянным клиентом всех баров делового центра Рейкьявика.

Сигги не мог не подслушивать, особенно когда американцы заговорили о «Хафнарбанки». Он и сам хранил там свои деньги. «Хафнарбанки» был гордостью Исландии, национальным достоянием, наследием нескольких рыбаков, отказавшихся от своих сетей во славу международного банковского дела.

Американцы выглядели слишком возбужденными. Сигги прикрыл книгу, загнув уголок страницы, и принялся разглядывать мужчину по имени Сай, который время от времени шикал на остальных.

Хорошо за сорок, глубокие «гусиные лапки» и глаза бассет-хаунда. Внушительный вид — мускулистый, ростом по меньшей мере метр восемьдесят, и с угольно-черными волосами, убранными за уши и доходящими до плеч. Мужчина говорил мало. Но он излучал силу. Сай, решил Сигги, сможет и напиться, и подраться в баре, и ухлестнуть за женщиной.

Другие двое американцев, хотя и раздражали Сигги, интриговали его. Может и пьяные, они все равно казались умнее большинства туристов. Они все время повторяли слово «понижение», но Сигги не очень понимал, о чем идет речь. Однако их тост звучал вполне дружелюбно: «За «Хафнарбанки».

Именно в этот момент Лизер встретился взглядом с Сигги.

— Вы из Рейкьявика? — поинтересовался длинноволосый американец в обезоруживающей манере, как будто спрашивал дорогу; сплошная улыбка и белоснежные зубы.

— Да, — ответил Сигги, поправив на носу очки.

— Подсаживайтесь к нам и позвольте вас угостить!

Лизер гордился одним особым умением. Он мог читать людей. В детстве этот талант помогал ему уходить от ударов, на улице и в квартире, которая была отдельным, персональным адом. Не прошло и получаса, как Сай убедился, что знает абсолютно все об исландце-книгочее с грубоватым лицом и волнистыми русыми волосами.

Сигги — младший из троих детей. Ему тридцать четыре, и он собирается жениться. Встречается со своей невестой уже девять месяцев и три дня. Он напомнил американцу молодого Майкла Кейна.