Боги Гринвича - [114]

— Давай-ка отвезем тебя в больницу, пусть на тебя там посмотрят.

Глава 62

«ЛиУэлл Кэпитал»…

Виктор Ли замер. Ему не хватало санкции Сая на продажу. Его парализовала «жесткая лента», как на Уолл-стрит называли плохие рынки. Как он и предсказывал, Доу уже упал ниже 10 000. Недостаток заинтересованности Сая дорого обойдется «ЛиУэлл». Но кое-что еще хуже:

— Мой бонус.

Казалось, фондовые рынки выхаркивают слишком крупных заемщиков и слишком рискованные займы. На левом мониторе без остановки, одна за другой, крутились новости, сообщающие о кончине западной цивилизации. На среднем мониторе цены на портфель «ЛиУэлл» подтверждали гибель и мрак левого. А справа экран заполняли говорящие головы Си-эн-би-си. Они поочередно выпаливали последние сообщения о катастрофах.

Виктор схватил аэрозольный баллончик «Виндекс» и начал протирать правую панель. Ему необходимо разрешение Сая. Сай — главный партнер. Сай принимает все решения. Именно Сай настаивал на всех займах. После протирки экрана, надеялся Ли, ему полегчает; механические действия были его противоядием от неразумных поступков. И именно в эту минуту на Си-эн-би-си прорвалось сообщение, которое изменило жизнь Виктора.

— Как раз когда вы думаете, что дела уже хуже некуда, — сообщила ведущая, — мы получили невероятные новости из зоопарка Бронкса. Погибла женщина, ставшая жертвой нападения белого медведя. Власти арестовали Сая Лизера, восходящую звезду хедж-фондов.

— Ого! — воскликнул Виктор, роняя «Виндекс».

— Совершенно верно, Эрин, — согласился репортер из зоопарка Бронкса. — У нас есть видеозапись нападения медведя, снятая одним из посетителей зоопарка. Там есть очень неприятные кадры, поэтому мы заранее предупреждаем зрителей…

— А какая связь между белым медведем и Саем Лизером? — спросила Эрин у репортера.

Но Виктор Ли уже ничего не слышал. Он был слишком занят. Теперь у него есть вся необходимая власть. Он набрал Придурка из «Мерила» и рявкнул:

— Выбрасывай на рынок десять тысяч акций «Бентвинг Энерджи». Перезвони, когда закончишь.

Потом он обзвонил «Голдман Сакс», «Эйч-эс-би-си» и прочие конторы, которыми пользовался для оформления сделок, всякий раз говоря одно и то же: «Продавайте».

— Я вернулся, — заявил Виктор на всю торговую площадку, глядя на полосы от «Виндекса» на терминале. — Я круче всех. Я охеренно круче всех!

— Давай я отвезу вас в неотложку, — предложил Шэннон.

— Нет, спасибо, — ответил Кьюсак. — Я в порядке. Мы поймаем такси.

— Джимми, а твоя машина?

— Заберет эвакуатор.

— Что будет с «ЛиУэлл Кэпитал»? — спросила Эми.

— Откуда мне знать? — сказал Шэннон. — Он закроется. Страховые компании подадут в суд. И семьи жертв подадут гражданские иски.

— Как те, которые подавали против О. Джея,[50] — заметила Эми.

— Верно, — ответил здоровяк.

Он улыбнулся, демонстрируя щель между зубами. В эту секунду Эми и Кьюсак позабыли о свирепости, будто приклеенной к его лицу.

— Вам нужно почаще улыбаться, — сказала Эми.

— Зачем? — недоуменно спросил Шэннон.

— Потому что я до конца жизни не забуду ваше лицо.

— А это немало значит, — заметил Джимми и рассмеялся вместе с Эми.

— Что-что? — растерянно спросил Шэннон.

— Долгая история, — ответил Кьюсак. — Ты приедешь завтра в офис?

— Возможно. Если нас впустит полиция.

— Увидимся там.

Эми на прощанье поцеловала Шэннона в огромную щеку и сказала:

— Спасибо.

Когда Джимми и Эми остались одни, она спросила:

— А зачем тебе завтра приезжать в офис?

— Клиенты меня знают. Это вопрос репутации. Мне нужно разгрести бардак, прежде чем двигаться дальше. И я уже проходил через такое.

— Я хочу, чтобы ты забыл о «Кьюсак Кэпитал».

— Именно это говорит твой папа.

— Вот видишь. Он вовсе не такой уж плохой, — лукаво заметила Эми.

— Знаю, знаю, — согласился Джимми. — А еще мне нужно поговорить с Грэмом Даркином.

— Зачем?

— У нас хорошие отношения, и он всегда спрашивает совета о рынках.

— И что ты ему посоветуешь, Джеймс?

— Положить деньги под матрас.

— Правильно.

— Эми, у меня есть еще одна идея.

— Расскажешь мне по дороге в травмпункт.

В Рейкьявике было темно. Сигги сидел за столом, собираясь закрывать магазин. Он смотрел на маленький рисунок Пикассо, некогда висевший в кабинете Лизера. Скоро, может, в четверг или в пятницу, прибудут остальные картины. Все четыреста двадцать семь. Упакованные в ящики, помеченные и опечатанные для путешествия в Исландию.

Зазвонил телефон. Это был Олавюр, который остался в Нью-Йорке.

— Ты слышал, что случилось?

— Брат, успокойся. И начни сначала, — распорядился Сигги.

— Лизера сегодня арестовали. Какое-то происшествие в зоопарке Бронкса. Похоже, он пытался столкнуть беременную женщину в вольеру белых медведей. Но вместе нее свалился кто-то другой. И его загрызли, — протараторил бывший банкир.

— Олавюр, помедленнее. И объясни, о чем ты говоришь.

— Это все, что я знаю. Тебе стоит спросить у Бьянки. Она была ужасно милой в прошлую пятницу.

— Хорошая мысль, — ответил Сигги. — Надеюсь, у нее все в порядке.

— Знаешь, я до сих пор не понимаю, почему она решила продавать все картины через тебя.

— В каком смысле?

— Во-первых, Сай — твой клиент, — объяснил Олавюр.

— Был, — поправил его владелец галереи. — По правде говоря, именно это я и сказал Бьянке.